О душе и экономике
С Игорем Чураковым я познакомился на фестивале Семья России. Фестиваль этот проводится уже в пятый раз в Костроме и Галиче. Главное достижение его в том, что с теми, кого видишь на экране, хотелось бы общаться. Эти люди понимают, для чего призваны к жизни.
Фильм о семье Игоря меня удивил большим количеством цитат из Ветхого Завета при отсутствии новозаветных цитат. Игорь говорит, что его – человека, воспитанного на классической литературе, поразил текст Ветхого Завета какой-то невероятной глубиной. Описанные шесть дней творения мира и библейская история человечества нисколько не походили на то, чему обучали в школе. Из Библии он узнал слово домостроительство. С родителями и бабушкой он жил на 10 квадратных метрах, и с детства мечтал построить дом. Игорь решил, что домостроительство Божие имеет к нему самое непосредственное отношение.
Он и в Бога уверовал, и дом построил. Жена родила ему троих детей и собирается рожать дальше. А сам он организовал фирму по обучению руководству производством. Он знает, как вытащить нашу экономику из бездны, в которой она оказалась, и обучает этим непростым знаниям всех желающих. Желающих оказалось немало. Я познакомился с его единомышленниками: друзьями и коллегами. Мы побывали на заводе. Его создал с нуля тамбовский парень. Производительность на нем в восемь раз выше, чем на аналогичном государственном заводе. Напрасно говорят, что русские работать не умеют.
Еще как умеют! Такого, как на этом заводе Игорь не видел и в Америке, где он побывал дважды, обучаясь управленческому делу.
Директор этого предприятия говорит, что основная проблема в том, что производительность у него увеличивается, а денег не прибавляется. На развитие ничего не остается, поскольку московские дяди как-то очень ловко умеют их отбирать. И если наши стратеги и правительство всерьез обеспокоены тем, что делается на производстве, то, конечно, нужно решительно менять ситуацию.
Меня больше всего порадовал православный взгляд на проблему экономики. Игорь говорил о том, как протестантская экономика, ломая все и вся на своем пути, внедряется в Россию. И натягивание этого протестантского зипуна на наши широкие плечи добром не закончится: Фирмы у них действительно потрясающие, и автомобили хорошие, и производительность труда великолепная. Есть чему поучиться. Я изучил методики, которыми управляется их экономика. Но надо говорить о сути.
Что получила в результате 300 лет отлично работающая экономика, основанная на протестантских принципах? Маркс был прав. И запад, и мы жили да и продолжаем жить, в полном согласии с его учением.
Экономика таких стран, как Германия, Франция, Голландия, подорвана. Основные предприятия вывозят свое производство в страны третьего мира.
А в Америке пока профсоюзы борются за более высокие зарплаты, а хозяева стараются получить еще более крупную прибыль, дешевая китайская и русская сталь обрушивает их сталелитейную промышленность – хребет промышленного могущества. Я своими глазами видел мертвые небоскребы в центре городов-миллионников. Пустые этажи – ни кино, ни магазинов.
Проще всего объяснить это тем, что вывели заводы куда-то в третий мир, и экономика от этого стала более кредитоспособной и более совершенной. Да к тому же грязное производство вывели, а чистое осталось. Но рабочих-то в третий мир не вывезли. Их просто выбросили из жизни. А с ростом такого экономического монстра, люди превращаются не в венец творения, ради которого экономика должна работать, а в отформатированные дискеты для обслуживания этой самой экономики. В Европе уже почти половина населения чернокожие. Я отношусь ко всем людям, как нам заповедано, с любовью. Но нельзя не замечать того, что белое население Западной Европы практически прекратило воспроизводство. Не трудно догадаться, чем закончится дело при стремительном росте африканцев, арабов и выходцев из Юго-Восточной Азии. Европа и Америка сами себя приговорили к высшей мере наказания.
Декан экономического факультета одного крупного государственного американского университета посоветовал мне зайти в библиотеку и посмотреть на тех, кто там сидит. Ни одного белого лица. Китайцы, пакистанцы, индийцы. Это люди, которым будет принадлежать Америка. Великий американский проект на наших глазах закрывается.
Эта страна младше нашего Большого театра. Хотим ли мы – наследники Византии – последовать вслед за ней и превратиться в те же самые отформатированные дискеты, которые великолепно управляют промышленными предприятиями и делают хорошие автомобили? А ведь пойдем, если слепо будем перенимать все и, в первую очередь, экономику. Или мы все-таки хотим оставить нашу страну самобытной, и сохранить наш душевный мир и принципы жизни.
Один из системных, скажем так, элементов любого государства – это семья. Это ячейка, из которой любая общность состоит. Посмотрим, как же эта ячейка существует в западном мире. Например, в Швеции, где построен социализм с человеческим лицом. Стокгольм объявлен первым постсемейным городом: 70 процентов населения уже семьи не заводят, и заводить не собираются. Там люди живут поодиночке или мужчины с мужчинами, а женщины с женщинами. Можно, конечно, сказать, что это их дело, кто, как и с кем живет. И пусть они гей-парады на своих улицах устраивают… Но это лукавство, потому что грех, как чума, поражает весь мир. И это безумие переползает через все границы.
В Чикаго меня провезли по улицам, на которых 15 лет назад жили очень богатые люди. Сейчас это гетто. Здесь живут афроамериканцы, у которых в семьях по 15 по 18 детей. А в белых семьях один – два ребенка.
И этот процесс у них всячески поддерживается. Как мне сказал один очень преуспевающий американец: Чтобы поставить своих двух детей на ноги, мне надо работать по шесть дней в неделю. А они получают государственные пособия и не работают. Все сделано для того, чтобы они могли не работать и размножаться.
Цены на жилье рядом с кварталами, где живут черные, падают. И они захватывают богатые дома. В центре Америки между Чикаго и Кливлендом, я видел дома с мраморными колоннами и гранитными фасадами, рядом с которыми проектирование вентилируемых фасадов () на нашей Рублевке покажется рабочей слободкой. И эти дома стоили дешевле однокомнатной хрущевки в каком-нибудь нашем областном центре.
Я видел пустующий особняк Рокфеллера, который находится теперь в центре негритянского гетто.
В Чикаго американский полицейский сказал мне, что гулять можно только по центру города. 500 метров от центра – и никто не даст за твою голову паршивого цента. То же самое и в Вашингтоне.
Красивейший город, очень зеленый. Моего знакомого в 200 метрах от центра черные парни раздели среди бела дня.
Так ради чего тогда создана вся эта цивилизация с ее прекрасной экономикой, когда люди не могут устроить нормальную жизнь и трезво посмотреть на суть проблемы? Скорее всего, ради того, чтобы человек превратился в механизм, который не имеет нормальных отношений ни с женщинами, ни с друзьями. Друзьям просто нет места в такой системе. Работа превращается в ад. Сейчас на средней американской или европейской фирме абсолютно нормальной считается ситуация, когда два менеджера, много лет работающие в одном кабинете: вместе обедают, обсуждают футбол, но при этом каждый из них ведет файлик в компьютере на другого: на сколько он опоздал на работу, какие огрехи сделал. Потому что когда начнут повышать, эти данные пригодятся, чтобы продвинуться по службе.
Люди выстраивают то, что у нас сейчас называется успехом, на костях своих коллег. Но успех – это далеко не главное. Это наглядно показывают судьбы тех, кто его достиг. Вот итог жизни Джорджа Эйсмана. Он создал всем известную корпорацию Кодак. Запатентовал рецепт изготовления фотопленки. Наладил производство фотоаппаратов, сделал систему дистрибьюции по всему миру, выстроил транснациональную корпорацию, которая стала работать по всему миру и работать очень успешно. И вот этот сверхуспешный человек пришел к выводу, что жизнь его ничего не стоит и покончил самоубийством.
Я уже не говорю о рок-певцах о Кобэйне и прочих самоубийцах. Тут можно, конечно, списать на наркотики. Но наркотики-то от душевной пустоты. А среди деловых людей сейчас просто эпидемия самоубийств.
Правнук Джованни Анъели хозяина Фиата – наследник всей империя с телекоммуникационным и страховым бизнесом, направил свой роскошный автомобиль в пропасть на полной скорости.
А он был очень думающим человеком. На свои деньги собирал конференции из духовенства: и католического, и православного. Обсуждал проблемы современного общества и что нужно сделать, чтобы направить его по правильному пути.
У него было все: десятки миллиардов евро. Значит для человека главное не экономика и не деньги. У него душа болела. А вот душа вычеркнута из скрижалей современной капиталистической жизни. И у нас СМИ направлены на то, чтобы ее вычеркнуть.
Один американский миллиардер купил тираж голландского журнала, который написал про него статью, и уничтожил его. Он делает все для того, чтобы его никто не знал. Он начал бедным эмигрантом в Штатах и заработал честным трудом три миллиарда долларов, но вдруг понял, что эти деньги ему мешают.
Он продал все: особняки, автомобили, картины, антиквариат. Все деньги он направляет в ценностное инвестирование: в проекты, связанные, к примеру, с повышением плодородия. Он скупает тысячи гектаров в Австралии и в Камбодже, налаживает производство риса, помогает крестьянам повысить плодородие почвы, внедрить новые технологии. В Аригоне – в штате, где сейчас нищета и упадок, он выстроил завод. Не для прибыли, а чтобы ликвидировать безработицу и как-то обустроить жизнь. Человек живет очень просто, он не имеет ни своей квартиры, ни офиса. Все совещания проводит либо в гостинице, либо с коммуникатором, куда он принимает всю электронную почту.
Это думающий человек. Но он думает в системе координат той протестантской цивилизации, в которой живет. Он понимает, что тот путь, по которому идет паровоз западной цивилизации, тупиковый.
Западные люди ищут пути, идеи, но нам-то, имеющим самое совершенное мировоззрение, можно и нужно перевести протестантскую экономику на православные рельсы. Ведь у нас есть потрясающий опыт дореволюционных промышленников и купцов. Они были очень богаты, но будучи православными людьми, ставили не только заводы и строили пароходы, но обустраивали города, строили больницы, церкви, приюты для бездомных и сирот, назначали стипендии талантливым ученикам из народа, открывали картинные галереи и театры. Им и в голову не приходило отправлять свои деньги заграницу. В начале 20-го века Кондратьев и Чаянов создали совершенно потрясающую концепцию кооперации. Муссолини использовал ее и очень быстро вывел свою экономику из кризиса. После поражения в первой мировой войне Италия была абсолютно нищая. Буквально за одну пятилетку он не только создал рабочие места, но даже достроил Миланский кафедральный собор, который не могли в течение четырех веков достроить. Он воспользовался именно русскими идеями. А у нас почему-то их отвергают и внедряют лишь западные.
Сегодня трагедия нашей страны в том, что нефть приносит безумные деньги, и народ уже стал не нужен. Зачем народ, когда деньги и без народа узкому кругу людей из-под земли фонтанируют. И экономика никакая не нужна. Но высокая цена на нефть только ускоряет девальвацию. Буквально через год все выровняется. Цена на нефть подтянет цены на все остальное. И наше кратковременное преимущество закончится. Нельзя делать ставку на это везение. Я думаю, Господь так устроил, что этой ценой на нефть мы сумели расплатиться с долгами, наделанными не очень мудрыми дядями. Господь помог и дал нам шанс. А вот как мы им воспользовались…
Я убежден, что возрождение России должно начаться не с госкорпораций и не с тех монстров, которые у нас есть.
20 крупнейших экономических фирм Америки зарегистрированы и располагаются в крошечных городишках, где полторы-две тысячи человек. Только две корпорации зарегистрированы в Нью-Йорке. И те финансовые. Остальные не просто приближены к земле, они вросли в землю. В этом сила Америки. Она подпитывается талантом тысяч людей, которые работают в своих гаражах, что-то придумывают, а дальше из них вырастают Филипп Патер, Майкрософт, Крайслер, Форд и тому подобные компании. Для того, чтобы Россия встала на ноги, предпринимательство и, прежде всего мелкое, должно не просто декларативно поддерживаться государством. Государство должно оказывать реальную помощь. Но как не горько об этом говорить, наши руководители опомнятся лишь только после системного серьезного кризиса. А он неизбежно возникнет во всем мире и в России.
При той мощи госкорпораций нужно рассчитывать на мощный результат. Но они работают неэффективно и убыточно. Та же Роснефть должна 100 миллиардов долларов западным компаниям. Она берет в долг по гораздо более высоким ставкам, чем мы отдаем им деньги нашего Стабфонда.
Возрождение России начинается с простых людей, которые у себя в деревеньках или в небольших городах что-то мастерят, объединяются друг с другом. Придумывают новые технологии. Хорошо бы главным командирам производства опереться на колоссальный опыт, накопленный и нами, и Западом. Но мы должны знать, какой опыт брать, а какой не брать. А чтобы выбрать правильный, нужно иметь прочищенные от векового мусора мозги. И это можно сделать только при правильно ориентированной душе – душе, настроенной на постижение Правды Божией, а не на погоню за деньгами.
С Игорем мы поехали в деревню, в которой он хочет создать православный Кембридж – школу, основанную на православном понимании мира, экономики, этики и педагогики. В нее он собирается пригласить лучших педагогов страны. Дети и юноши будут обучаться в нем и при полном пансионе круглогодично, и на кратких курсах с привлечением откомандированных специалистов из различных областей знаний.
Вокруг расстилались бескрайние поля. Ветер гнал золотистые волны. Огромные колосья сгибались под тяжестью зрелых зерен. Я обрадовался, подумав, что с хлебом нынче будет все в порядке.
Но Игорь обнулил мой энтузиазм, заявив, что это не хлеб, а ячмень для пива с демидролом. 1500 гектаров метровых черноземов прихватил какой-то московский банк и выращивает сырье для пивоваренных заводов. А у колхоза осталось всего лишь 800.
И помогает этому колхозу не банк, а мой собеседник и его работники. Я стал свидетелем того, как к сотруднику Игоря прибежал заместитель председателя, чтобы распечатать какие-то бумаги. У них не на чем размножить документы, сделать ксерокопии.
Это лето я посвятил поиску людей, которые, несмотря на все наши трудности, научились твердо стоять на ногах и помогают другим людям обрести уверенность в завтрашнем дне. И вот я с таким человеком. Он создал рабочие места. 50 человек их не потеряют, потому что происходит расширение деятельности. Организованы строительные бригады, для которых даже когда закончится эта стройка, специальные диспетчеры будут находить работу по всей области. Возник очаг настоящей здоровой жизни. И, даст Бог, появится не архипелаг ГУЛАГ, а Архипелаг Здоровая Россия. Везде, по всей России сначала маленькие островки, а потом, соединившись, превратятся в материк.
В отличие от Америки, увиденной Игорем, я вспомнил, как в Джорданвилле увидел карту от Мексики до Канады сплошь закрытую иконочками. Это православные обители. Американцы даже не подозревают об этом. А у них вся Америка сплошь покрыта монастырями: греческими, русскими, сербскими. И, может быть, Америка живет не столько за счет своей экономики, сколько молитвой православных монахов.
Очень хотелось бы, чтобы наши специалисты от экономики начали понимать, что первичен дух, а не закон прибавочной стоимости. Если в духе все решено неправильно, ничего не получится.
Так устроен наш мир, и экономика должна жить по законам Творца, а не по законам того, кто постоянно заставляет нас склонять выю перед золотым тельцом. Нам не нужна экономика, которой не нужен человек. Нам рассказывают про какие-то макроизменения, очень понравившиеся Саркази. А в нашей русской деревне 19-й, если не 16 век.
Саркази не показывали наших глинобитных хат и русских печек. Французам они вряд ли понравятся. Они в них не выживут, а вот работники Игоря выживут. Если только сильные дяди не придут и не заставят их сломать и построить нечто по стандартам, придуманным московскими умниками.
Я посетил эти хатки. В них и зимой тепло, и летом не жарко. Игорь купил несколько таких хаток и осовременил их – провел газ, канализацию. Это дома для будущих педагогов. Игорь по первому образованию архитектор. Здание школы в 600 квадратных метров он строит так, чтобы не раздражать соседей и не выделяться из общего порядка улицы. Его огромность не заметна, поскольку он поставил здание на склоне.
За соседними хатками огороды. В них ни травинки. Согбенные старушки и утром и по вечерам тяпают в них своими тяпками. Никаких современных культиваторов, никаких механизмов. Только лопата да тяпка. Но все аккуратно и безо всякой химии.
Эти старушки живут, как жили их предки на этой земле полтысячи лет назад на границе той самой степи – там, где ходили кочевые племена. Коренные русские люди живут по коренным законам. Игорь хочет не тяжелый труд увековечить, а чтобы этим бабушкам оставалось место в современной жизни, и чтобы с их уходом не закончилась Россия. Общение с ними полезно не для экономики, а для души. Поэтому он и задумал устроить современный учебный центр на земле. Не в загазованном городе и не в пригороде среди коттеджей богатеев, а рядом с простыми людьми, не утратившими любовь к земле и навыка работы на ней. К ученикам будут приезжать столичные светила, но жить они будут среди простых тружеников. Чтобы не было у них образованщицкой спеси, чтобы они знали, что такое труд и как достается хлеб насущный. И главное, чтобы они познали радость труда и радость общения с родной природой и своим народом.
Игорь снова заговорил об Америке, вспомнив встречу с одной красивой сербкой, прожившей 22 года в стране своей девической мечты. Теперь, имея роскошный дом, богатого мужа и работу в одном из главных банков мира, она завидует своей деревенской матери и с тоской вспоминает детство, проведенное в сербской деревне. Там каждый вечер шли к кому-нибудь в гости – то на свадьбу, то на крестины, то на дни рождения. Соседи веселились, пили красное вино, говорили о жизни, про очень важные вещи. Друг о друге говорили с любовью и уважением, предлагая тосты в честь каждого из присутствовавших. Это было постоянно.
В Америке нет ничего подобного. Соседи могут поговорить только о футболе, телепередачах и о погоде. А для разговоров по-душам отправляют к психоаналитику. Пожалуйста, 300 долларов в час – открывай душу, он тебе все по полочкам разложит и научит, что делать, чтобы поскорее превратиться в механическую куклу, живущую как все. Да и муж совершенно не понимает ее славянской души. Все в доме есть – чего еще надо! С детьми то же самое. Видит она их только на днях рождения или на Рождество. Забегут минут на 15-20, съедят праздничный пирог: Хай, мама!, и побежали. С подругами тоже говорить можно только на разрешенные темы. Она чувствует себя цветком в оранжерее, которая освещается не солнцем, а люминесцентной лампой. И этот цветок кричит: Не хочу оранжереи! Хочу жить под нормальным дождем в нормальной почве.
Вот и Игорь тоже хочет, чтобы молодые люди жили и учились в его пансионате в естественных условиях – на нормальной почве, под натуральным дождем и не мечтали о каменных джунглях, где по нажатию кнопки появляется искусственная раскрашенная требуха, которую телевизор назойливо заставляет полюбить, как самое дорогое в жизни.
Дай Бог, чтобы эта мечта его сбылась и как можно скорее!
Фильм о семье Игоря меня удивил большим количеством цитат из Ветхого Завета при отсутствии новозаветных цитат. Игорь говорит, что его – человека, воспитанного на классической литературе, поразил текст Ветхого Завета какой-то невероятной глубиной. Описанные шесть дней творения мира и библейская история человечества нисколько не походили на то, чему обучали в школе. Из Библии он узнал слово домостроительство. С родителями и бабушкой он жил на 10 квадратных метрах, и с детства мечтал построить дом. Игорь решил, что домостроительство Божие имеет к нему самое непосредственное отношение.
Он и в Бога уверовал, и дом построил. Жена родила ему троих детей и собирается рожать дальше. А сам он организовал фирму по обучению руководству производством. Он знает, как вытащить нашу экономику из бездны, в которой она оказалась, и обучает этим непростым знаниям всех желающих. Желающих оказалось немало. Я познакомился с его единомышленниками: друзьями и коллегами. Мы побывали на заводе. Его создал с нуля тамбовский парень. Производительность на нем в восемь раз выше, чем на аналогичном государственном заводе. Напрасно говорят, что русские работать не умеют.
Еще как умеют! Такого, как на этом заводе Игорь не видел и в Америке, где он побывал дважды, обучаясь управленческому делу.
Директор этого предприятия говорит, что основная проблема в том, что производительность у него увеличивается, а денег не прибавляется. На развитие ничего не остается, поскольку московские дяди как-то очень ловко умеют их отбирать. И если наши стратеги и правительство всерьез обеспокоены тем, что делается на производстве, то, конечно, нужно решительно менять ситуацию.
Меня больше всего порадовал православный взгляд на проблему экономики. Игорь говорил о том, как протестантская экономика, ломая все и вся на своем пути, внедряется в Россию. И натягивание этого протестантского зипуна на наши широкие плечи добром не закончится: Фирмы у них действительно потрясающие, и автомобили хорошие, и производительность труда великолепная. Есть чему поучиться. Я изучил методики, которыми управляется их экономика. Но надо говорить о сути.
Что получила в результате 300 лет отлично работающая экономика, основанная на протестантских принципах? Маркс был прав. И запад, и мы жили да и продолжаем жить, в полном согласии с его учением.
Экономика таких стран, как Германия, Франция, Голландия, подорвана. Основные предприятия вывозят свое производство в страны третьего мира.
А в Америке пока профсоюзы борются за более высокие зарплаты, а хозяева стараются получить еще более крупную прибыль, дешевая китайская и русская сталь обрушивает их сталелитейную промышленность – хребет промышленного могущества. Я своими глазами видел мертвые небоскребы в центре городов-миллионников. Пустые этажи – ни кино, ни магазинов.
Проще всего объяснить это тем, что вывели заводы куда-то в третий мир, и экономика от этого стала более кредитоспособной и более совершенной. Да к тому же грязное производство вывели, а чистое осталось. Но рабочих-то в третий мир не вывезли. Их просто выбросили из жизни. А с ростом такого экономического монстра, люди превращаются не в венец творения, ради которого экономика должна работать, а в отформатированные дискеты для обслуживания этой самой экономики. В Европе уже почти половина населения чернокожие. Я отношусь ко всем людям, как нам заповедано, с любовью. Но нельзя не замечать того, что белое население Западной Европы практически прекратило воспроизводство. Не трудно догадаться, чем закончится дело при стремительном росте африканцев, арабов и выходцев из Юго-Восточной Азии. Европа и Америка сами себя приговорили к высшей мере наказания.
Декан экономического факультета одного крупного государственного американского университета посоветовал мне зайти в библиотеку и посмотреть на тех, кто там сидит. Ни одного белого лица. Китайцы, пакистанцы, индийцы. Это люди, которым будет принадлежать Америка. Великий американский проект на наших глазах закрывается.
Эта страна младше нашего Большого театра. Хотим ли мы – наследники Византии – последовать вслед за ней и превратиться в те же самые отформатированные дискеты, которые великолепно управляют промышленными предприятиями и делают хорошие автомобили? А ведь пойдем, если слепо будем перенимать все и, в первую очередь, экономику. Или мы все-таки хотим оставить нашу страну самобытной, и сохранить наш душевный мир и принципы жизни.
Один из системных, скажем так, элементов любого государства – это семья. Это ячейка, из которой любая общность состоит. Посмотрим, как же эта ячейка существует в западном мире. Например, в Швеции, где построен социализм с человеческим лицом. Стокгольм объявлен первым постсемейным городом: 70 процентов населения уже семьи не заводят, и заводить не собираются. Там люди живут поодиночке или мужчины с мужчинами, а женщины с женщинами. Можно, конечно, сказать, что это их дело, кто, как и с кем живет. И пусть они гей-парады на своих улицах устраивают… Но это лукавство, потому что грех, как чума, поражает весь мир. И это безумие переползает через все границы.
В Чикаго меня провезли по улицам, на которых 15 лет назад жили очень богатые люди. Сейчас это гетто. Здесь живут афроамериканцы, у которых в семьях по 15 по 18 детей. А в белых семьях один – два ребенка.
И этот процесс у них всячески поддерживается. Как мне сказал один очень преуспевающий американец: Чтобы поставить своих двух детей на ноги, мне надо работать по шесть дней в неделю. А они получают государственные пособия и не работают. Все сделано для того, чтобы они могли не работать и размножаться.
Цены на жилье рядом с кварталами, где живут черные, падают. И они захватывают богатые дома. В центре Америки между Чикаго и Кливлендом, я видел дома с мраморными колоннами и гранитными фасадами, рядом с которыми проектирование вентилируемых фасадов () на нашей Рублевке покажется рабочей слободкой. И эти дома стоили дешевле однокомнатной хрущевки в каком-нибудь нашем областном центре.
Я видел пустующий особняк Рокфеллера, который находится теперь в центре негритянского гетто.
В Чикаго американский полицейский сказал мне, что гулять можно только по центру города. 500 метров от центра – и никто не даст за твою голову паршивого цента. То же самое и в Вашингтоне.
Красивейший город, очень зеленый. Моего знакомого в 200 метрах от центра черные парни раздели среди бела дня.
Так ради чего тогда создана вся эта цивилизация с ее прекрасной экономикой, когда люди не могут устроить нормальную жизнь и трезво посмотреть на суть проблемы? Скорее всего, ради того, чтобы человек превратился в механизм, который не имеет нормальных отношений ни с женщинами, ни с друзьями. Друзьям просто нет места в такой системе. Работа превращается в ад. Сейчас на средней американской или европейской фирме абсолютно нормальной считается ситуация, когда два менеджера, много лет работающие в одном кабинете: вместе обедают, обсуждают футбол, но при этом каждый из них ведет файлик в компьютере на другого: на сколько он опоздал на работу, какие огрехи сделал. Потому что когда начнут повышать, эти данные пригодятся, чтобы продвинуться по службе.
Люди выстраивают то, что у нас сейчас называется успехом, на костях своих коллег. Но успех – это далеко не главное. Это наглядно показывают судьбы тех, кто его достиг. Вот итог жизни Джорджа Эйсмана. Он создал всем известную корпорацию Кодак. Запатентовал рецепт изготовления фотопленки. Наладил производство фотоаппаратов, сделал систему дистрибьюции по всему миру, выстроил транснациональную корпорацию, которая стала работать по всему миру и работать очень успешно. И вот этот сверхуспешный человек пришел к выводу, что жизнь его ничего не стоит и покончил самоубийством.
Я уже не говорю о рок-певцах о Кобэйне и прочих самоубийцах. Тут можно, конечно, списать на наркотики. Но наркотики-то от душевной пустоты. А среди деловых людей сейчас просто эпидемия самоубийств.
Правнук Джованни Анъели хозяина Фиата – наследник всей империя с телекоммуникационным и страховым бизнесом, направил свой роскошный автомобиль в пропасть на полной скорости.
А он был очень думающим человеком. На свои деньги собирал конференции из духовенства: и католического, и православного. Обсуждал проблемы современного общества и что нужно сделать, чтобы направить его по правильному пути.
У него было все: десятки миллиардов евро. Значит для человека главное не экономика и не деньги. У него душа болела. А вот душа вычеркнута из скрижалей современной капиталистической жизни. И у нас СМИ направлены на то, чтобы ее вычеркнуть.
Один американский миллиардер купил тираж голландского журнала, который написал про него статью, и уничтожил его. Он делает все для того, чтобы его никто не знал. Он начал бедным эмигрантом в Штатах и заработал честным трудом три миллиарда долларов, но вдруг понял, что эти деньги ему мешают.
Он продал все: особняки, автомобили, картины, антиквариат. Все деньги он направляет в ценностное инвестирование: в проекты, связанные, к примеру, с повышением плодородия. Он скупает тысячи гектаров в Австралии и в Камбодже, налаживает производство риса, помогает крестьянам повысить плодородие почвы, внедрить новые технологии. В Аригоне – в штате, где сейчас нищета и упадок, он выстроил завод. Не для прибыли, а чтобы ликвидировать безработицу и как-то обустроить жизнь. Человек живет очень просто, он не имеет ни своей квартиры, ни офиса. Все совещания проводит либо в гостинице, либо с коммуникатором, куда он принимает всю электронную почту.
Это думающий человек. Но он думает в системе координат той протестантской цивилизации, в которой живет. Он понимает, что тот путь, по которому идет паровоз западной цивилизации, тупиковый.
Западные люди ищут пути, идеи, но нам-то, имеющим самое совершенное мировоззрение, можно и нужно перевести протестантскую экономику на православные рельсы. Ведь у нас есть потрясающий опыт дореволюционных промышленников и купцов. Они были очень богаты, но будучи православными людьми, ставили не только заводы и строили пароходы, но обустраивали города, строили больницы, церкви, приюты для бездомных и сирот, назначали стипендии талантливым ученикам из народа, открывали картинные галереи и театры. Им и в голову не приходило отправлять свои деньги заграницу. В начале 20-го века Кондратьев и Чаянов создали совершенно потрясающую концепцию кооперации. Муссолини использовал ее и очень быстро вывел свою экономику из кризиса. После поражения в первой мировой войне Италия была абсолютно нищая. Буквально за одну пятилетку он не только создал рабочие места, но даже достроил Миланский кафедральный собор, который не могли в течение четырех веков достроить. Он воспользовался именно русскими идеями. А у нас почему-то их отвергают и внедряют лишь западные.
Сегодня трагедия нашей страны в том, что нефть приносит безумные деньги, и народ уже стал не нужен. Зачем народ, когда деньги и без народа узкому кругу людей из-под земли фонтанируют. И экономика никакая не нужна. Но высокая цена на нефть только ускоряет девальвацию. Буквально через год все выровняется. Цена на нефть подтянет цены на все остальное. И наше кратковременное преимущество закончится. Нельзя делать ставку на это везение. Я думаю, Господь так устроил, что этой ценой на нефть мы сумели расплатиться с долгами, наделанными не очень мудрыми дядями. Господь помог и дал нам шанс. А вот как мы им воспользовались…
Я убежден, что возрождение России должно начаться не с госкорпораций и не с тех монстров, которые у нас есть.
20 крупнейших экономических фирм Америки зарегистрированы и располагаются в крошечных городишках, где полторы-две тысячи человек. Только две корпорации зарегистрированы в Нью-Йорке. И те финансовые. Остальные не просто приближены к земле, они вросли в землю. В этом сила Америки. Она подпитывается талантом тысяч людей, которые работают в своих гаражах, что-то придумывают, а дальше из них вырастают Филипп Патер, Майкрософт, Крайслер, Форд и тому подобные компании. Для того, чтобы Россия встала на ноги, предпринимательство и, прежде всего мелкое, должно не просто декларативно поддерживаться государством. Государство должно оказывать реальную помощь. Но как не горько об этом говорить, наши руководители опомнятся лишь только после системного серьезного кризиса. А он неизбежно возникнет во всем мире и в России.
При той мощи госкорпораций нужно рассчитывать на мощный результат. Но они работают неэффективно и убыточно. Та же Роснефть должна 100 миллиардов долларов западным компаниям. Она берет в долг по гораздо более высоким ставкам, чем мы отдаем им деньги нашего Стабфонда.
Возрождение России начинается с простых людей, которые у себя в деревеньках или в небольших городах что-то мастерят, объединяются друг с другом. Придумывают новые технологии. Хорошо бы главным командирам производства опереться на колоссальный опыт, накопленный и нами, и Западом. Но мы должны знать, какой опыт брать, а какой не брать. А чтобы выбрать правильный, нужно иметь прочищенные от векового мусора мозги. И это можно сделать только при правильно ориентированной душе – душе, настроенной на постижение Правды Божией, а не на погоню за деньгами.
С Игорем мы поехали в деревню, в которой он хочет создать православный Кембридж – школу, основанную на православном понимании мира, экономики, этики и педагогики. В нее он собирается пригласить лучших педагогов страны. Дети и юноши будут обучаться в нем и при полном пансионе круглогодично, и на кратких курсах с привлечением откомандированных специалистов из различных областей знаний.
Вокруг расстилались бескрайние поля. Ветер гнал золотистые волны. Огромные колосья сгибались под тяжестью зрелых зерен. Я обрадовался, подумав, что с хлебом нынче будет все в порядке.
Но Игорь обнулил мой энтузиазм, заявив, что это не хлеб, а ячмень для пива с демидролом. 1500 гектаров метровых черноземов прихватил какой-то московский банк и выращивает сырье для пивоваренных заводов. А у колхоза осталось всего лишь 800.
И помогает этому колхозу не банк, а мой собеседник и его работники. Я стал свидетелем того, как к сотруднику Игоря прибежал заместитель председателя, чтобы распечатать какие-то бумаги. У них не на чем размножить документы, сделать ксерокопии.
Это лето я посвятил поиску людей, которые, несмотря на все наши трудности, научились твердо стоять на ногах и помогают другим людям обрести уверенность в завтрашнем дне. И вот я с таким человеком. Он создал рабочие места. 50 человек их не потеряют, потому что происходит расширение деятельности. Организованы строительные бригады, для которых даже когда закончится эта стройка, специальные диспетчеры будут находить работу по всей области. Возник очаг настоящей здоровой жизни. И, даст Бог, появится не архипелаг ГУЛАГ, а Архипелаг Здоровая Россия. Везде, по всей России сначала маленькие островки, а потом, соединившись, превратятся в материк.
В отличие от Америки, увиденной Игорем, я вспомнил, как в Джорданвилле увидел карту от Мексики до Канады сплошь закрытую иконочками. Это православные обители. Американцы даже не подозревают об этом. А у них вся Америка сплошь покрыта монастырями: греческими, русскими, сербскими. И, может быть, Америка живет не столько за счет своей экономики, сколько молитвой православных монахов.
Очень хотелось бы, чтобы наши специалисты от экономики начали понимать, что первичен дух, а не закон прибавочной стоимости. Если в духе все решено неправильно, ничего не получится.
Так устроен наш мир, и экономика должна жить по законам Творца, а не по законам того, кто постоянно заставляет нас склонять выю перед золотым тельцом. Нам не нужна экономика, которой не нужен человек. Нам рассказывают про какие-то макроизменения, очень понравившиеся Саркази. А в нашей русской деревне 19-й, если не 16 век.
Саркази не показывали наших глинобитных хат и русских печек. Французам они вряд ли понравятся. Они в них не выживут, а вот работники Игоря выживут. Если только сильные дяди не придут и не заставят их сломать и построить нечто по стандартам, придуманным московскими умниками.
Я посетил эти хатки. В них и зимой тепло, и летом не жарко. Игорь купил несколько таких хаток и осовременил их – провел газ, канализацию. Это дома для будущих педагогов. Игорь по первому образованию архитектор. Здание школы в 600 квадратных метров он строит так, чтобы не раздражать соседей и не выделяться из общего порядка улицы. Его огромность не заметна, поскольку он поставил здание на склоне.
За соседними хатками огороды. В них ни травинки. Согбенные старушки и утром и по вечерам тяпают в них своими тяпками. Никаких современных культиваторов, никаких механизмов. Только лопата да тяпка. Но все аккуратно и безо всякой химии.
Эти старушки живут, как жили их предки на этой земле полтысячи лет назад на границе той самой степи – там, где ходили кочевые племена. Коренные русские люди живут по коренным законам. Игорь хочет не тяжелый труд увековечить, а чтобы этим бабушкам оставалось место в современной жизни, и чтобы с их уходом не закончилась Россия. Общение с ними полезно не для экономики, а для души. Поэтому он и задумал устроить современный учебный центр на земле. Не в загазованном городе и не в пригороде среди коттеджей богатеев, а рядом с простыми людьми, не утратившими любовь к земле и навыка работы на ней. К ученикам будут приезжать столичные светила, но жить они будут среди простых тружеников. Чтобы не было у них образованщицкой спеси, чтобы они знали, что такое труд и как достается хлеб насущный. И главное, чтобы они познали радость труда и радость общения с родной природой и своим народом.
Игорь снова заговорил об Америке, вспомнив встречу с одной красивой сербкой, прожившей 22 года в стране своей девической мечты. Теперь, имея роскошный дом, богатого мужа и работу в одном из главных банков мира, она завидует своей деревенской матери и с тоской вспоминает детство, проведенное в сербской деревне. Там каждый вечер шли к кому-нибудь в гости – то на свадьбу, то на крестины, то на дни рождения. Соседи веселились, пили красное вино, говорили о жизни, про очень важные вещи. Друг о друге говорили с любовью и уважением, предлагая тосты в честь каждого из присутствовавших. Это было постоянно.
В Америке нет ничего подобного. Соседи могут поговорить только о футболе, телепередачах и о погоде. А для разговоров по-душам отправляют к психоаналитику. Пожалуйста, 300 долларов в час – открывай душу, он тебе все по полочкам разложит и научит, что делать, чтобы поскорее превратиться в механическую куклу, живущую как все. Да и муж совершенно не понимает ее славянской души. Все в доме есть – чего еще надо! С детьми то же самое. Видит она их только на днях рождения или на Рождество. Забегут минут на 15-20, съедят праздничный пирог: Хай, мама!, и побежали. С подругами тоже говорить можно только на разрешенные темы. Она чувствует себя цветком в оранжерее, которая освещается не солнцем, а люминесцентной лампой. И этот цветок кричит: Не хочу оранжереи! Хочу жить под нормальным дождем в нормальной почве.
Вот и Игорь тоже хочет, чтобы молодые люди жили и учились в его пансионате в естественных условиях – на нормальной почве, под натуральным дождем и не мечтали о каменных джунглях, где по нажатию кнопки появляется искусственная раскрашенная требуха, которую телевизор назойливо заставляет полюбить, как самое дорогое в жизни.
Дай Бог, чтобы эта мечта его сбылась и как можно скорее!
