Александр Фомин выступил в эфире радиостанции "Маяк"
"Маяк" обратился за разъяснениями к председателю экспертного совета Госдумы по агропродовольственным рынкам Александру Фомину.
- Александр Анатольевич, на сегодняшний день из госфонда на зерновой рынок ушла уже почти половина запасов. Какими оказались реальные результаты, на сколько удалось сбить цену?
ФОМИН: На этот вопрос, я думаю, каждый человек отвечает сам. Он ходит в магазин, покупает хлеб и прекрасно видит, что, действительно, говорить о каком-то серьезном процессе стабилизации цен или тем более снижении даже не приходится. В разных регионах по-разному, но по той информации, которой я обладаю, практически везде рост цен на хлеб замедлился, но цены нисколько не снизились и не стабилизировались. Эксперты прогнозировали, что участие государства в так называемых товарных интервенциях, когда то зерно, которое государство покупало у крестьян в прошлом году, возвращается на рынок, может повлиять, если это интервенции достаточно серьезных объемов зерна. Те объемы, которые хранятся у государства, миллион 600 тыс. тонн, не позволяют в полной мере остановить рост цен. А самое главное, что вообще, если говорить об участии государства в продовольственном рынке, этот процесс должен быть, наверное, постоянным, то есть все должно происходить автоматически. У нас пока существует такой механизм: случилось падение цен на зерно - начинают готовиться постановления правительства о том, чтобы дешевое зерно скупать и, таким образом, поднимать цены, чтобы не пострадали те, кто производит зерно.
- То есть это разовая акция?
ФОМИН: Да, сейчас это разовая акция. Принимается решение правительства, и после этого начинается. Учитывая, насколько долго проходит процедура согласования во всех министерствах, практически всегда эти меры запаздывают. Так было в прошлом году с закупкой зерна, так и сейчас. По срокам, может быть, и нормально, но по объему...
- А какой должен быть объем?
ФОМИН: Я считаю, что объем зерновых интервенций должен позволять действительно влиять на рынок. То есть мы сегодня говорим о том, что высокая цена на зерно, потому что есть его недостаток. Трудно говорить о дефиците. Дело в том, что те, кто сегодня хранит зерно, они прекрасно понимают, что сейчас максимальная цена на зерно, и сейчас очень выгодно его можно продать. И многие его хранили долго.
- То есть это не значит, что у нас зерно кончилось в закромах, это значит, что просто его удерживают.
ФОМИН: Безусловно. Есть определенное опасение, потому что так называемый страховой запас, или переходящий остаток зерна, он действительно меньше, чем в прошлом году. Но говорить о том, что будут перебои с хлебом, - это значит просто заниматься политической спекуляцией. Растущие цены - это конъюнктура рынка. Большое опасение у меня вызывает сегодняшнее высказывание президента Российской Федерации Владимира Владимировича Путина, что надо не допустить колебания цен. Вызывает опасения, скажем, не само высказывание президента, а то, как у нас обычно чиновники реагируют на это. Сейчас сразу же найдутся желающие жесткой административной рукой повлиять на цены. Вряд ли удастся это сделать, тем более что у нас достаточно много примеров, когда жестко государство влияло на рынок, в том числе на продовольственный рынок, и были пустые прилавки.
- Ваши коллеги по Госдуме из фракции "Единая Россия" предложили вернуть госрегулирование цен на зерно. Например, чтобы главы регионов устанавливали фиксированные торговые надбавки на хлеб и не было накрутки цен. Правда, они сами признаются, что мера эта далеко не рыночная, но тем не менее предлагают. Ваше отношение?
ФОМИН: Я с искренним уважением отношусь к своим бывшим коллегам (я на сегодня не депутат, а всего-навсего эксперт), поэтому мне, может быть, легче выступать только с точки зрения экономической, не думая о политических последствиях, о том, что обо мне скажут или подумают в правительстве или избиратели. Безусловно, этот закон, который предлагается ввести, абсолютно никак не повлияет на цены, он только сломает, по сути говоря, наш зерновой рынок. Потому что уже бизнес прекрасно понимает и чувствует сигнал, и если станет невыгодно заниматься хлебным делом, невыгодно заниматься зерном, он уйдет в другую сферу, а пострадает именно рынок. Мы можем именно из-за таких непродуманных мер вернуться к системе, когда мы завозили огромное количество зерна из Америки, из Франции. То есть мы наконец-то стали себя обеспечивать зерном и даже экспортировать зерно, а нас опять загоняют в ту ситуацию. Бизнес очень четко на это отреагирует.
И опять же, когда мы говорим, что впрямую именно от цен на зерно зависит цена на хлеб, это не совсем правда. В цене хлеба зерно занимает всего 20 процентов. И кроме того, есть такие эксперименты, которые проводятся на некоторых территориях, когда выпускают так называемый социальный хлеб, недорогой хлеб. И вы знаете, парадоксальная вещь: больше всего возвращается хлеба на повторную переработку на хлебокомбинат именно социального. Я понимаю, что достаточно много у нас бедных людей, для которых действительно цена хлеба является определяющей. Но у нас очень четкая система: чем беднее население, тем больше потребляет хлеба. И четкая тенденция последние три-четыре года: хлеба все меньше потребляют, больше белковой пищи. О чем это говорит? Что все равно достаток растет. И по сути говоря, хлебный рынок - это тоже один из индикаторов того, что изменяется благосостояние. И впрямую влиять на цены на хлеб - это неправильно, это не изменит ситуацию. Гораздо важнее государству рыночными механизмами, в том числе и интервенциями, создать условия, чтобы те, кто производит зерно, больше засевали, больше собирали. И надо найти компромисс. Ведь, с одной стороны, невыгодно крестьянину продавать зерно ниже рентабельности, как это было в прошлом году летом, но в то же время нельзя, чтобы зерно стало таким дорогим, что это серьезно повлияло бы на бюджет семьи.
- Вы сказали, хорошо бы, чтобы механизм интервенций был автоматический. Президент Российского зернового союза как раз и предложил этот механизм ввести в закон о сельском хозяйстве.
ФОМИН: Да, я в курсе. Мы неоднократно с Аркадией Злочевским на эту тему общались, еще в прошлом составе Государственной Думы было сказано, что нам необходим общефедеральный закон о сельском хозяйстве. Во всех нормальных цивилизованных странах с рыночной экономикой есть такие законы, которые прогнозируют развитие сельского хозяйства, прогнозируют, каким образом будет государство участвовать в поддержке сельского хозяйства. И именно в этом законе должен быть четко прописан тот самый механизм, который автоматически запускается.
Сама интервенция бывает двух видов. Одна интервенция - денежная, когда государство деньги приносит на рынок и скупает зерно, для того чтобы оно не упало ниже цены рентабельности, чтобы не разорились крестьяне. А вторая - когда государство хранит это зерно и при сезонных колебаниях цены (зерно - действительно сезонный продукт) возвращает его на рынок и стабилизирует ситуацию. То есть главная задача государства - определить нижнюю планку, которая должна быть выше рентабельности, и верхнюю планку, которая позволяла бы цену на хлеб держать в разумных в нынешней ситуации пределах.
- Но это уже другая мера.
ФОМИН: Нет, по сути говоря, это та же самая мера, только она определяется в законе, и это закон постоянного действия. Для этого не надо, чтобы пять или шесть чиновников друг другу писали письма и согласовали механизм интервенции, что сейчас происходит. Я бы не стал даже обвинять Минсельхоз, что в прошлом году поздно начали интервенцию. Я прекрасно понимаю, что они долгое время, несколько месяцев, согласовывали с Минэкономики, с Минфинансов, и в конце концов вышли с деньгами на рынок, когда уже зерно у тех самых крестьян давно перекупили перекупщики. И вторая проблема в том, что даже те деньги, которые были выделены, не были полностью истрачены на закупку зерна. То есть период был уже другой, цены на зерно были выше, по сути говоря, покупать зерно стало уже невыгодно, уже рынок сам урегулировал это дело. Если бы у нас сегодня было не миллион 600 тонн зерна в государственном фонде, а пять или шесть миллионов тонн зерна, то эффект был бы гораздо выше.
- После завершения этой интервенции, как предсказывает министр сельского хозяйства Алексей Гордеев (даже если выбросить на рынок вот этот миллион 600 тысяч тонн), зерно все равно подешевеет примерно на 10 процентов. Вы этот оптимизм разделяете?
ФОМИН: С уважением отношусь к Алексею Гордееву, но в данной ситуации такой объем не может повлиять на цену. Повлияет только то, что уже летом начнется уборка урожая, появится зерно нового урожая, и тогда действительно значительно упадет цена на зерно. Второй момент. У нас есть свои обязательства перед различными правительствами и государствами, куда мы тоже должны были поставить свое зерно. И если мы эту поставку перенесем на более поздний срок и оставим зерно в России, это может повлиять. Но что цены будут снижены - я сомневаюсь.
- А в апреле цены на хлеб действительно значительно вырастут?
ФОМИН: Цены не должны уже сильно расти, потому что нет для этого конъюнктуры. Сегодня у нас цена на зерно уже гораздо ближе к мировой цене. И поэтому потенциально, с учетом того, что мы сейчас ввели в государстве временную меру - таможенную пошлину на вывоз зерна, то есть искусственно зерно притормозили, и зерновые трейдеры уже не вывозят зерно так, как это было в прошлом году, вряд ли будет какой-то серьезный рост цен на зерно. Она и так сейчас очень близка к реальной цене. Может быть, для кого-то это большая тайна, но на сегодня при нынешней цене на зерно уровень рентабельности именно в зерновом производстве приближается к 80 процентам. Это правда. Вполне достаточно, чтобы в рамках этой цены работать и зарабатывать именно на зерновом рынке.
- Александр Анатольевич, на сегодняшний день из госфонда на зерновой рынок ушла уже почти половина запасов. Какими оказались реальные результаты, на сколько удалось сбить цену?
ФОМИН: На этот вопрос, я думаю, каждый человек отвечает сам. Он ходит в магазин, покупает хлеб и прекрасно видит, что, действительно, говорить о каком-то серьезном процессе стабилизации цен или тем более снижении даже не приходится. В разных регионах по-разному, но по той информации, которой я обладаю, практически везде рост цен на хлеб замедлился, но цены нисколько не снизились и не стабилизировались. Эксперты прогнозировали, что участие государства в так называемых товарных интервенциях, когда то зерно, которое государство покупало у крестьян в прошлом году, возвращается на рынок, может повлиять, если это интервенции достаточно серьезных объемов зерна. Те объемы, которые хранятся у государства, миллион 600 тыс. тонн, не позволяют в полной мере остановить рост цен. А самое главное, что вообще, если говорить об участии государства в продовольственном рынке, этот процесс должен быть, наверное, постоянным, то есть все должно происходить автоматически. У нас пока существует такой механизм: случилось падение цен на зерно - начинают готовиться постановления правительства о том, чтобы дешевое зерно скупать и, таким образом, поднимать цены, чтобы не пострадали те, кто производит зерно.
- То есть это разовая акция?
ФОМИН: Да, сейчас это разовая акция. Принимается решение правительства, и после этого начинается. Учитывая, насколько долго проходит процедура согласования во всех министерствах, практически всегда эти меры запаздывают. Так было в прошлом году с закупкой зерна, так и сейчас. По срокам, может быть, и нормально, но по объему...
- А какой должен быть объем?
ФОМИН: Я считаю, что объем зерновых интервенций должен позволять действительно влиять на рынок. То есть мы сегодня говорим о том, что высокая цена на зерно, потому что есть его недостаток. Трудно говорить о дефиците. Дело в том, что те, кто сегодня хранит зерно, они прекрасно понимают, что сейчас максимальная цена на зерно, и сейчас очень выгодно его можно продать. И многие его хранили долго.
- То есть это не значит, что у нас зерно кончилось в закромах, это значит, что просто его удерживают.
ФОМИН: Безусловно. Есть определенное опасение, потому что так называемый страховой запас, или переходящий остаток зерна, он действительно меньше, чем в прошлом году. Но говорить о том, что будут перебои с хлебом, - это значит просто заниматься политической спекуляцией. Растущие цены - это конъюнктура рынка. Большое опасение у меня вызывает сегодняшнее высказывание президента Российской Федерации Владимира Владимировича Путина, что надо не допустить колебания цен. Вызывает опасения, скажем, не само высказывание президента, а то, как у нас обычно чиновники реагируют на это. Сейчас сразу же найдутся желающие жесткой административной рукой повлиять на цены. Вряд ли удастся это сделать, тем более что у нас достаточно много примеров, когда жестко государство влияло на рынок, в том числе на продовольственный рынок, и были пустые прилавки.
- Ваши коллеги по Госдуме из фракции "Единая Россия" предложили вернуть госрегулирование цен на зерно. Например, чтобы главы регионов устанавливали фиксированные торговые надбавки на хлеб и не было накрутки цен. Правда, они сами признаются, что мера эта далеко не рыночная, но тем не менее предлагают. Ваше отношение?
ФОМИН: Я с искренним уважением отношусь к своим бывшим коллегам (я на сегодня не депутат, а всего-навсего эксперт), поэтому мне, может быть, легче выступать только с точки зрения экономической, не думая о политических последствиях, о том, что обо мне скажут или подумают в правительстве или избиратели. Безусловно, этот закон, который предлагается ввести, абсолютно никак не повлияет на цены, он только сломает, по сути говоря, наш зерновой рынок. Потому что уже бизнес прекрасно понимает и чувствует сигнал, и если станет невыгодно заниматься хлебным делом, невыгодно заниматься зерном, он уйдет в другую сферу, а пострадает именно рынок. Мы можем именно из-за таких непродуманных мер вернуться к системе, когда мы завозили огромное количество зерна из Америки, из Франции. То есть мы наконец-то стали себя обеспечивать зерном и даже экспортировать зерно, а нас опять загоняют в ту ситуацию. Бизнес очень четко на это отреагирует.
И опять же, когда мы говорим, что впрямую именно от цен на зерно зависит цена на хлеб, это не совсем правда. В цене хлеба зерно занимает всего 20 процентов. И кроме того, есть такие эксперименты, которые проводятся на некоторых территориях, когда выпускают так называемый социальный хлеб, недорогой хлеб. И вы знаете, парадоксальная вещь: больше всего возвращается хлеба на повторную переработку на хлебокомбинат именно социального. Я понимаю, что достаточно много у нас бедных людей, для которых действительно цена хлеба является определяющей. Но у нас очень четкая система: чем беднее население, тем больше потребляет хлеба. И четкая тенденция последние три-четыре года: хлеба все меньше потребляют, больше белковой пищи. О чем это говорит? Что все равно достаток растет. И по сути говоря, хлебный рынок - это тоже один из индикаторов того, что изменяется благосостояние. И впрямую влиять на цены на хлеб - это неправильно, это не изменит ситуацию. Гораздо важнее государству рыночными механизмами, в том числе и интервенциями, создать условия, чтобы те, кто производит зерно, больше засевали, больше собирали. И надо найти компромисс. Ведь, с одной стороны, невыгодно крестьянину продавать зерно ниже рентабельности, как это было в прошлом году летом, но в то же время нельзя, чтобы зерно стало таким дорогим, что это серьезно повлияло бы на бюджет семьи.
- Вы сказали, хорошо бы, чтобы механизм интервенций был автоматический. Президент Российского зернового союза как раз и предложил этот механизм ввести в закон о сельском хозяйстве.
ФОМИН: Да, я в курсе. Мы неоднократно с Аркадией Злочевским на эту тему общались, еще в прошлом составе Государственной Думы было сказано, что нам необходим общефедеральный закон о сельском хозяйстве. Во всех нормальных цивилизованных странах с рыночной экономикой есть такие законы, которые прогнозируют развитие сельского хозяйства, прогнозируют, каким образом будет государство участвовать в поддержке сельского хозяйства. И именно в этом законе должен быть четко прописан тот самый механизм, который автоматически запускается.
Сама интервенция бывает двух видов. Одна интервенция - денежная, когда государство деньги приносит на рынок и скупает зерно, для того чтобы оно не упало ниже цены рентабельности, чтобы не разорились крестьяне. А вторая - когда государство хранит это зерно и при сезонных колебаниях цены (зерно - действительно сезонный продукт) возвращает его на рынок и стабилизирует ситуацию. То есть главная задача государства - определить нижнюю планку, которая должна быть выше рентабельности, и верхнюю планку, которая позволяла бы цену на хлеб держать в разумных в нынешней ситуации пределах.
- Но это уже другая мера.
ФОМИН: Нет, по сути говоря, это та же самая мера, только она определяется в законе, и это закон постоянного действия. Для этого не надо, чтобы пять или шесть чиновников друг другу писали письма и согласовали механизм интервенции, что сейчас происходит. Я бы не стал даже обвинять Минсельхоз, что в прошлом году поздно начали интервенцию. Я прекрасно понимаю, что они долгое время, несколько месяцев, согласовывали с Минэкономики, с Минфинансов, и в конце концов вышли с деньгами на рынок, когда уже зерно у тех самых крестьян давно перекупили перекупщики. И вторая проблема в том, что даже те деньги, которые были выделены, не были полностью истрачены на закупку зерна. То есть период был уже другой, цены на зерно были выше, по сути говоря, покупать зерно стало уже невыгодно, уже рынок сам урегулировал это дело. Если бы у нас сегодня было не миллион 600 тонн зерна в государственном фонде, а пять или шесть миллионов тонн зерна, то эффект был бы гораздо выше.
- После завершения этой интервенции, как предсказывает министр сельского хозяйства Алексей Гордеев (даже если выбросить на рынок вот этот миллион 600 тысяч тонн), зерно все равно подешевеет примерно на 10 процентов. Вы этот оптимизм разделяете?
ФОМИН: С уважением отношусь к Алексею Гордееву, но в данной ситуации такой объем не может повлиять на цену. Повлияет только то, что уже летом начнется уборка урожая, появится зерно нового урожая, и тогда действительно значительно упадет цена на зерно. Второй момент. У нас есть свои обязательства перед различными правительствами и государствами, куда мы тоже должны были поставить свое зерно. И если мы эту поставку перенесем на более поздний срок и оставим зерно в России, это может повлиять. Но что цены будут снижены - я сомневаюсь.
- А в апреле цены на хлеб действительно значительно вырастут?
ФОМИН: Цены не должны уже сильно расти, потому что нет для этого конъюнктуры. Сегодня у нас цена на зерно уже гораздо ближе к мировой цене. И поэтому потенциально, с учетом того, что мы сейчас ввели в государстве временную меру - таможенную пошлину на вывоз зерна, то есть искусственно зерно притормозили, и зерновые трейдеры уже не вывозят зерно так, как это было в прошлом году, вряд ли будет какой-то серьезный рост цен на зерно. Она и так сейчас очень близка к реальной цене. Может быть, для кого-то это большая тайна, но на сегодня при нынешней цене на зерно уровень рентабельности именно в зерновом производстве приближается к 80 процентам. Это правда. Вполне достаточно, чтобы в рамках этой цены работать и зарабатывать именно на зерновом рынке.
