Сельское хозяйство: кандалы или хлеб насущный?
Одновременно с новым витком дискуссий о вступлении в ВТО Герман Оскарович высказался в таком духе, что мол нечего нам поддерживать наше неконкурентоспособное сельское хозяйство. И что пусть лучше на наши прилавки хлынут китайские, индийские, турецкие и прочие иноземные продукты питания, отчего потребитель сказочно выиграет. Если очень коротко выразить суть его идеи, то она такова: «Наплевать на производителя, мы поддержим потребителя».
Верно ли, точно ли? Действительно ли наше сельское хозяйство настолько неконкурентоспособно?
Для начала, чтобы понять это, рассмотрим одну базовую аналитическую модель, разработанную великим (совершенно серьезно) американским ученым, гуру в области управления, Майклом Портером. Это так называемая Value Chain, или «Цепочка создания стоимости».
Модель в общем виде состоит в том, что вся отрасль – от заготовки сырья – до потребления конечной продукции (а при необходимости – и ее гарантийного обслуживания) представляется как цепочка, состоящая из отдельных звеньев – например, заготовки сырья, первичной его переработки, доставки на завод, хранения на складе, вторичной переработки, упаковки, хранения на складе, доставки, маркетинговой поддержки при продаже… и так далее. Каждое из звеньев добавляет немного стоимости к конечному продукту.
Эта модель является одним из основных инструментов стратегического анализа издержек в отрасли – и, в том числе, конкурентоспособности отрасли.
И один из важных выводов, к которым приводит эта модель, состоит в следующем: Если в целом конечная продукция является конкурентоспособной, и суммарная прибыль по всем звеньям цепочки является приемлемой, то для нас может не иметь значения убыточность отдельного звена цепочки.
Приведем несколько примеров.
Возьмем, например, фанерный завод. Вначале покупают делянку, потом древесину рубят, потом очищают от коры и веток, потом везут на завод, потом уже ее перерабатывают и делают фанеру, потом эту фанеру продают (и доставляют покупателю). Так вот, если все это делается в рамках вертикально интегрированной компании – т.е., от момента заготовки леса до момента продажи фанеры все контролирует один собственник, - то заготовка древесины, доставка ее на завод и даже сам процесс производства могут быть планово убыточными (это уже крайний вариант) или же на нулевой рентабельности (обычный, нормальный вариант). Лишь бы конечная прибыль от продажи все убытки покрывала, и еще оставалось.
Другой пример. Крупный химический вертикально интегрированный холдинг. Предприятия холдинга закупают нефть, сначала перерабатывают ее в базовые продукты оргсинтеза, потом проводят более сложный синтез, и наконец некоторые из предприятий холдинга из полученных органических соединений производят шины.
Так вот, владельцам холдинга совершенно безразлично, какова рентабельность производства шин. Для них главное – объем продаж. Потому что «зона прибыли» у них находится в оргсинтезе, и главное для них – продать как можно больше шин, в которых уже заложена требуемая норма прибыли.
Или перенесемся к нашим незалежным оранжевым братьям «на Украину». Где расположен Донбасс, в котором, непонятные для оранжевых братьев шахтеры зачем то залезают в убыточные шахты и добывают убыточный уголь. Очевидно, по глупости. И приходится молодой оранжевой республике выплачивать этим шахтерам дотации. Лучше, наверное, эти шахты прикрыть. Помнится, «Гайдар с Чубайсом» тоже советовали нам прикрыть нашу угольную промышленность. Но странное дело, почему-то несколько лет назад за хорошие шахты и разрезы некоторые «олигархи» начали вести войну похлеще, чем за золотые прииски и нефтяные скважины. Неужели тоже по глупости?
А как вы думаете – откуда у молодой, но гордой оранжевой республики берутся средства на дотации шахтерам? Наверное, западноукраинские крестьяне зарабатывают? Ан нет. Основной продукт экспорта и основной источник средств для бюджета Украины – это черная металлургия. Цены на металл сейчас во всем мире очень высоки и падать не собираются. А построенные еще при Российской Империи заводы в Новороссии – Донецке, Кривом Роге , - исправно выплавляют сталь, которую потом и продают украинские бизнес-группы в Китай, Европу и вообще по всему миру. Потом они платят – уж как с них требуют – налоги, и этих налогов хватает и на дотации шахтерам, и на дотации «трудолюбивым» львовским селянам, и на коррумпированную власть.
Но вот что интересно. Если сейчас донецкие шахты прикроют – а для того есть немало причин, и разорить донецких конкурентов Ющенко хочет, и помогшие ему прийти к власти поляки лоббируют продажи своего польского угля, - так вот, если донецкие шахты закроют и металлургам придется закупать польский уголь – то это ударит уже по самим металлургам. И прибыли у них будет меньше, и налогов они платить тоже будут меньше. Так что никто ничего не выиграет.
А сейчас выходит так, что хотя добыча угля и убыточна, но за счет низких цен на уголь вся цепочка создания стоимости в украинской черной металлургии создает достаточную прибыль, и это в том числе позволяет покрывать убытки угольной промышленности и еще остается…
Итак, мы видим, что прибыльность или убыточность отдельного звена в рамках всей цепочки создания стоимости в отрасли не имеют большого значения, если отрасль в целом прибыльна, и есть эффективный механизм перераспределения части прибыли для покрытия убытков в «слабых» звеньях.
Вообще способы распределения прибыли по цепочке являются одной из важнейших задач руководства вертикально интегрированных компаний, позволяя им существенно сокращать издержки и получать ОБЩУЮ прибыль.
Вернемся же теперь к нашему сельскому хозяйству. Чтобы оценить его конкурентоспособность, нам стоит для начала представить всю цепочку создания стоимости в этой отрасли.
А начинается эта цепочка с закупки семян и саженцев, удобрений и кормов, машин и запчастей к ним, а главное – ГСМ, горюче-смазочных материалов. А заканчивается она в магазине, когда мы покупаем кабачковую икру и ветчину в натуральной оболочке.
Я уверен, что многие из читающих испытали бы «культурный шок», если бы узнали о том, по каким ценам закупается у крестьян молоко, мясо или пшеница. Разрыв между закупочной и конечной ценами действительно очень велик, и в большинстве случаев «добавленная стоимость» связана не с действительным процессом производства, а с наличием очень большого числа посредников. Каждый из них только за сам факт своего посредничества делает наценку никак не менее 20-30 %, так что сумма набегает довольно значительная. Кроме того, сама по себе логистика этого процесса оставляет желать лучшего. Если вновь проанализировать «цепочку создания стоимости», то выяснится, что в процессе движения сельхозпродукции от места сбора к месту переработки и потом непосредственно к потребителю возникает много совершенно лишних затрат, связанных только с неэффективностью этого логистического процесса.
Даже в тех подотраслях сельского хозяйства и пищевой промышленности, где сложились крупные вертикально интегрированные компании (т.наз.ВИНК), работающие с крупными же торговыми сетями, ситуация также не сильно изменилась в положительную для жителей села сторону. Как правило, ВИНК диктуют сельхозпроизводителям заниженные цены, т.к. являются едва ли не единственными платежеспособными покупателями сельхозпродукции в определенном регионе. Это – так называемая монопсония, зеркальный случай монополии, когда условия диктует единственный покупатель. Но затем уже ВИНК, в свою очередь, приходится сталкиваться с ценовым диктатом со стороны своих потребителей – крупных торговых сетей. В результате большая часть добавленной стоимости приходится на ВИНК и на торговые сети, а собственно сельхозпроизводителям остается только малая часть.
Вообще, говоря о «неконкурентоспособности» сельского хозяйства, следует сказать еще и о следующей вещи. В конце 90-ых специалисты, привлеченные самой авторитетной консалтинговой компанией в мире McKinsey, проводили анализ российской экономики и основных барьеров для роста в ней. Ключевой вывод, который они сделали на основании анализа ряда отраслей, состоял в том, что главным барьером для роста является отсутствие справедливой конкуренции и монопольные ограничения на разных этапах и на разных рынках.
Это в полной мере относится и к сельскому хозяйству. Несмотря на то, что на уровне производства сельхозпродукции конкуренция между сельхозпредприятиями огромная, на уровне оптовой и розничной торговли продуктами ее переработки степень монополизации и различных рыночных ограничений очень высока, и связана иногда с коррумпированностью региональных властей, иногда с определенными лоббистскими возможностями крупных бизнес-групп, а иногда и с откровенным криминалом.
К сожалению, от этой монополизации больше всего страдают как производители сельхозпродукции, так и ее потребители.
Но дело, разумеется, не только в этом.
Вот, как минимум, еще три фактора, которые существенно подрывают «конкурентоспособность» сельского хозяйства.
1. Постоянный рост стоимости ГСМ, оборудования, запчастей, химикатов, и т.п., т.е.. закупаемых сырья, материалов и оборудования.
2. Высокая степень сезонности в сельхозпроизводстве, приводящая к значительным кассовым разрывам.
3. Низкая эффективность большинства предприятий.
Что касается ГСМ, запчастей и других материалов и оборудования, то с этим фактором все очень просто. За последние годы стоимость ГСМ выросла в разы, гораздо быстрее, чем стоимость сельхозпродукции. Это же относится и к другим закупаемым материалам. Дисбаланс цен не только подрывает финансовую устойчивость предприятий, но и приводит к тому, что это предприятия все меньше используют удобрений, применяют устаревшее и изношенное оборудование и вообще используют малокачественные, дешевые материалы, что неминуемым образом отражается на эффективности производства.
Сезонность проявляет себя естественным образом. Для предприятий растениеводства особенно критичен разрыв между «посевной», когда необходимы большие затраты, «уборочной», когда затраты (прежде всего за счет ГСМ и электроэнергии) возрастают еще больше – и моментом поставки собранных пшеницы, овощей и т.п. и получения денег. Пользуясь крайней нехваткой денег у хозяйств в августе – сентябре, посредники скупают у предприятий зерно и другую сельхозпродукцию в полном смысле слова за бесценок. Исправить ситуацию можно было бы очень легко – во всем мире практикуется кредитование сельхозпредприятий на период от посева до уборки. Везде – но не в России. Другим важным моментом было бы оборудование предприятий подготовленнымии складскими помещениями для хранения запасов сельхозпродукции – но, опять же, денег на это у хозяйств нет, а получить долгосрочные кредиты под приемлемые проценты им весьма сложно.
Для предприятий, производящих мясную и молочную продукцию, на первый взгляд, сезонность не так выражена. Тем не менее здесь тоже играет значение разрыв между затратами на выращивание скота (птицы) и получением денег за мясо. Здесь также проблему составляет недостаток кредитных ресурсов. В производстве молока сезонность создает больше проблем, летом молока много, но цены на него существенно падают, зимой цены выше, но и коровы соответственно дают намного меньше молока. Опять же, здесь ситуацию могла бы решить некоторая «интеграция» вперед – с организацией на молочных хозяйствах производств по первичной переработке молока, или хотя бы условий для его пастеризации и хранения в течение некоторого срока – но и здесь нехватка денег у хозяйств не позволяет этого сделать.
Что касается эффективности в сельском хозяйстве, то она, разумеется, также оставляет желать лучшего. Производительность труда в большинстве хозяйств мизерная, воровство очень велико, не меньше и бесполезные потери.
Обоснована эта низкая эффективность тремя основными причинами:
1. Низкое качество управления. Это факт, с которым спорить сложно. Те хозяйства, в которых налажено хорошее управление, чувствуют себя намного лучше по сравнению с общей массой. Помимо всего прочего, низкое качество управления приводит к большому количеству непроизводительных затрат.
2. Воровство. Эта проблема, общая для российской экономики, в сельском хозяйстве приобретает титанические размеры. Поэтому нередки случаи, когда приход на сельхозпредприятие новых собственников, представляющих круги либо «авторитетных предпринимателей», либо бывших «людей в погонах», позволял предприятию без особых усилий и затрат не только перестать быть убыточным, но и работать с хорошей прибылью. Достигалось это исключительно за счет применения соответствующих, привычных «новым собственникам» методов борьбы с воровством на предприятии.
Этот пример вообще заслуживает особого внимания по следующей причине. Одни только репрессивные методы не могли бы принести пользы, если бы не понимание самими работниками того факта, что «воровать в принципе нехорошо». Пока воровство не каралось должным образом, большинство работников его практиковало с тем убеждением, что «все так делают». Однако когда это воровство стало пресекаться, работники довольно быстро согласились с тем, что «воровать нельзя». Итак, пример показывает, что при определенном стимулировании со стороны руководства предприятий, можно и должно опираться на определенные моральные и этические ценности сотрудников.
3. Устаревшие и несовершенные технологии и оборудования. Эта проблема начинается с низкокачественного зернового материала и удобрений, технологии подготовки почвы к посеву, нехватки нормального племенного скота и птицы, и заканчивается технологиями уборки и переработки. Машины и оборудование чрезмерно энергоемки и потребляют слишком много энергоносителей, скот и птица находятся в непригодных помещениях, значительная часть зерна и овощей теряется в процессе сбора и т.п. Техническое и технологическое перевооружение и переобучение сельскохозяйственных предприятий, также как и вышеупомянутая борьба с воровством, позволили бы в разы увеличить продуктивность этих предприятий. Но, как ранее уже было сказано, все «упирается» в отсутствие денег, и, не в меньшей степени, в отсутствие желания и навыков.
К сожалению, дурную службу во многих хозяйствах играет еще и ложно понимаемые «патриотизм и лояльность» по отношению к своему предприятию. Конечно, можно понять руководителя бывшего совхоза, проработавшего на нем несколько десятилетий и не желающего даже слышать о каких-либо недостатках или слабостях своего предприятия. Но для самого хозяйства такая позиция ничем не лучше, чем позиция какого-нибудь новоназначенного «эффективного менеджера» с университетским образованием и полным отсутствием практического опыта в отрасли, видящего во всем одни только «источники издержек», от которых срочно нужно избавиться. А результат в обоих случаях, как правило, один и тот же: потеря предприятием остатков своих конкурентных преимуществ и быстрый путь к разорению. Только разумная и взвешенная оценка реального потенциала, конкурентных преимуществ и проблемных зон предприятия может позволить разработать реальный план выхода из кризиса – но, к сожалению, даже в последние годы это редкость.
При всем том, что было сказано выше, следует особо отметить еще один факт. Как бы то ни было, в сельском хозяйстве действуют не только рыночные законы. Нет ни одной развитой страны мира, в которой сельское хозяйство было бы оставлено только на волю рынка. Даже в США, где, как нас уверяют российские либералы, экономика является «абсолютно рыночной», и где действительно степень экономической свободы во многих отраслях одна из самых высоких в мире – по сравнению с большинством стран Европы, например, - именно в сельском хозяйстве уровень государственной поддержки исключительно высок.
Происходит это по двум основным причинам, каждая из которых сама по себе для нормального государства может быть более весома, чем «экономическая целесообразность».
Причина первая состоит в том, что село – это не просто «фабрика по производству хлеба и молока». Село – это образ жизни, который во всех странах и во всех культурах, от античной до современной американской, признается как наиболее традиционный, патриархальный, определяющий национальные особенности и привычки, и, в определенном смысле, сохраняющий «культурный код» нации. Именно поэтому и в США, и во Франции, фермеры, демонстративно сжигающие иностранные продукты и требующие поддержки со стороны государства, пользуются полной поддержкой со стороны основной массы населения. Напрасно сторонники свободного рынка с дипломами Гарварда или ENA пытаются убеждать население в том, что фермеры живут за счет налогоплательщиков, и что лишение фермеров господдержки объясняется заботой о кошельке потребителей, - усатый, пахнущий навозом и сеном фермер с вилами привлекает куда больше симпатий, чем очкастый и лысеющий экономист в дорогом костюме, а вкус настоящего французского сыра и хлеба невозможно заменить резиновым евробатоном и таким же резиновым бесвкусным евросыром стандартного «молочного» цвета со стандартным вкусом «растительных сливок».
К сожалению, нашим согражданам в этом смысле далеко для европейцев – свой брат колхозник в телогрейке и с лопатой, при всех своих невзгодах все еще производящий нормальные съедобные продукты, практически не испорченные «гнусной химией» не производит на них такого благоприятного впечатления, как гладко говорящие телеумники, уже по нескольку раз приложившие свою руку к созданию трудностей для населения, и готовящиеся к новому этапу своей работы.
Но именно в силу первой причины в США никогда ни при каких обстоятельствах государство не позволит окончательно разорить оклахомских фермеров, даже если они абсолютно неконкурентоспособны по сравнению с непритязательными и трудолюбивыми китайцами.
Другая составляющая «первой причины» состоит в том, что высокий уровень производительности труда в современной экономике в принципе высвобождает большое количество рабочей силы из основного производства в такие сектора, как: образование и наука, сфера услуг, здравоохранение, социальное обеспечение и т.п. Таким же образом и сельское хозяйство позволяет обеспечить работой большие массы населения, проживающие в «сельских районах», так что они не создают излишнего давления на рынок труда. Если бы в сельском хозяйстве США в полной мере восторжествовали бы рыночные отношения, то значительная масса работоспособных, но не подготовленных к смене образа жизни людей осталась бы без работы, и это могло бы создать очень большие социальные и политические проблемы для федеральных властей.
Вторая причина в чем-то схожа с первой. Разумеется, гигантская и процветающая экономика США позволяет этой стране завозить любые продукты и полностью отказаться от своего сельскохозяйственного производства. Но безопасно ли делать это? В свое время бурно растущая и развивающаяся Великобритания достигла такого экономического состояния, что большая часть пищевых продуктов закупалась ею за границей, а «внутреннее» сельское хозяйство не могло бы в полной мере обеспечить потребности населения в питании. В силу этого Британия была исключительно уязвима с точки зрения поставок продовольствия: именно по этой причине и Гитлер, и Наполеон в качестве основы своей военной стратегии против Британии полагали блокаду острова с моря, что по их замыслу в короткое время должно было привести страну к голоду и капитуляции. Для противодействия этому Британии приходилось содержать гигантский военно-морской флот, выплачивать огромные компенсации союзникам за военную помощь и т.п. Для того, чтобы избежать подобной судьбы, всерьез заботящие о своей национальной безопасности, в том числе и продовольственной, Соединенные Штаты строят свою национальную экономику таким образом, чтобы «в случае чего» иметь все необходимые ресурсы поблизости и выжить в условиях изоляции. Они думают о своем будущем, а мы?
Таким образом, государственная поддержка сельского хозяйства в США обусловлена и политически, и социально, и с точки зрения национальной безопасности.
Я уж не буду говорить о роли государства в сельском хозяйстве стран ЕС или Японии. Желающие могут сами подробно изучить этот вопрос – материала больше чем достаточно.
И теперь мы вернемся к судьбе наших российских сельхозпредприятий. Почему же они оказались настолько неконкурентоспособны и неэффективны в условиях рыночной экономики?
Потому что глупо ожидать чего-то иного от предприятий, которые создавались и развивались в условиях совершенно иных, в условиях централизованного планирования и 100%-ной государственной собственности на «средства производства». Фактически, предприятия оказались в роли необстрелянных курсантов летного училища, которые до того летали только на «кукурузниках», а их посадили за штурвал современного реактивного истребителя четвертого поколения и велели вступить в бой с обстрелянными асами. Разумеется, кто-то чудом выжил и отбился, но большинство вот-вот «падет смертью храбрых».
Конечно же, сельское хозяйство надо переводить на рыночные рельсы. Но тогда уж, извините, будьте любезны создать и «рыночную инфраструктуру» для этого.
Иными словами, государству бы стоило построить нормальные дороги в сельской местности, полностью газифицировать ее, обеспечить предприятиям доступ к «длинным» деньгам для обновления производственных фондов и, соответственно, технологий, и «коротким деньгам» для элиминирования сезонных факторов, разработать и реализовать программу обучения и переобучения «менеджеров» и специалистов сельскохозяйственных предприятий, определить меры государственной поддержки и условия их предоставления – а уже после вводить «рыночные отношения» в сельском хозяйстве.
Увы, так не получилось сделать во время первого этапа «рыночных реформ». Так давайте хоть сейчас сделаем это, перед вступлением в ВТО. Иначе мы рискуем навсегда потерять очень и очень многие наши сельхозпредприятия. А это значит, что мы потеряем село и … таким образом – собственно русский народ. Понятно, что Герману Оскаровичу Грефу все это неважно – по сравнению с экономией средств государственного бюджета и снижением бюджетных расходов. А после-де таджиков навезем, они все сделают.
С Грефом все ясно – глупо было бы ожидать от него другой позиции. А нам, выходит, тоже все равно?
В заключении – такая полуанекдотическая история из жизни. Один мой знакомый вступил в КПСС во второй половине восьмидесятых. После чего впервые в жизни попал на партсобрание в родном институте. Для неподготовленного мозга все это оказалось слишком сильным ударом. В конце концов парень вышел «на трибуну» и сказал: «Товарищи, какой ужас!? Я так думал, что я вступил в партию! А сейчас я понял, что вступил в г***о!»
Я рассказал эту историю к тому, что мы сейчас собираемся вступать в ВТО. Сама по себе ВТО – это не плохо и не хорошо. Однако мы сами можем создать себе такую ситуацию, при которой вступление в ВТО будет означать одновременное вступление во что-то иное…
Итак, подведем итоги.
Что же можно сказать о конкурентоспособности сельского хозяйства в России:
1. На сегодняшний день сельское хозяйство в России ceter paribus (при прочих равных условиях) предрасположено к убыточности в силу занимаемого сельхозпредприятиями места в «цепочке создания стоимости» в отрасли. При этом, в то же время, работа российских сельхозпредприятий позволяет создавать значительную добавленную стоимость на других элементах «цепочки создания стоимости», в частности, в переработке и на разных уровнях торговли пищевой продукцией (крупнооптовой, мелкооптовой, розничной).
2. В значительной степени неконкурентоспособность сельхозпредприятий обусловлена общими крайне неблагоприятными условиями для развития бизнеса в этих отраслях в Российской Федерации. Ключевой проблемой здесь является неразвитость финансовой инфраструктуры.
3. Большинство сельхозпредприятий являются неэффективными по причине низкого уровня подготовки управленцев, низкой квалификации персонала и воровства, устаревшего оборудования и технологий.
Почему нам надо сохранять наше сельское хозяйство:
1. Сельское хозяйство позволяет занять значительное количество населения, более того, оно может при определенных условиях, которые должно создать государство, стать существенно более конкурентоспособным и эффективным и внести значительный вклад в экономический рост в России. Более того, без развития собственного сельского хозяйства удвоение ВВП становится практически невозможным.
2. Собственное сельское хозяйство обеспечивает продовольственную безопасность Российской Федерации и при этом гарантирует защиту нашего населения от недоброкачественных пищевых продуктов иностранного производства, сделанных с применением большого количества вредных химикатов, из генетически модифицированных продуктов, или просто не удовлетворяющих должному уровню качества, но лоббируемых правительствами стран – изготовителей.
3. Собственное развитое сельское хозяйство обеспечивает самобытный жизненный уклад для населения большинства территорий Российской Федерации и обеспечивает сохранение и воспроизводство национальной культуры и генофонда как русской нации, так и других коренных народов России.
Пример тех регионов, где ведется целенаправленная поддержка сельского хозяйства со стороны региональных властей – Белгородской области, Республики Татарстан, Краснодарского края - показывает, что в этом случае на базе сельхозпредприятий могут быть созданы вполне конкурентоспособные рыночные субъекты национального масштаба, конкурирующие на равных с иностранной продукцией. Кроме того, как уже было сказано выше, такая поддержка позволяет одновременно решить и основные социальные проблемы в сельской местности. Разумеется, речь идет о разумной господдержке. Очевидно, что в регионах Черноземья или Юга России гораздо больше условий для развития сельского хозяйства, чем в регионах, например, Центрального и Западного Урала, или Северо-Запада России, где речь вообще может идти о значительном сокращении растениеводства и сконцентрированной поддержке отдельных направлений в растениеводстве и животноводстве, традиционных для данной местности. Но, например, для Северного Кавказа развитие сельского хозяйства может и должно стать основой для экономического подъема территории. При этом не будем забывать и о том, что в восемнадцатом-девятнадцатом веках, с использованием примитивных технологий, монастырские хозяйства на Валааме, Соловках и даже в Печенге выращивали хлеб и овощи, а некоторые крестьяне в парниках и теплицах из сотового поликарбоната от компании ) ухитрялись выращивать цитрусовые и ананасы на широте Москвы и даже севернее. Т.е., не стоит придавать излишнее значение так называемому «географическому и климатическому детерминизму», который, как иногда кажется, был специально придуман для того, чтобы вредить нормальному развитию экономики России.
Что же может сделать государство для поддержки сельского хозяйства?
1. Обеспечить нормальную финансовую инфраструктуру для развития сельского хозяйства, - т.е., дать большинству хозяйств доступ к «коротким» и «длинным» деньгам.
2. Содействовать переподготовке «менеджеров» и специалистов сельхозпредприятий – необходима своего рода Президентская программа подготовки кадров для сельхозбизнеса.
3. Дальнейшее развитие нормальной физической инфраструктуры – дороги, газификация, строительство жилья и т.п., - в сельской местности.
4. Сделать, наконец, нормальную целевую программу развития сельского хозяйства в России. Так, чтобы в ней были собраны все инструменты и ресурсы господдержки в этом направлении.
Как все это можно сделать – более подробно в следующей статье.
Верно ли, точно ли? Действительно ли наше сельское хозяйство настолько неконкурентоспособно?
Для начала, чтобы понять это, рассмотрим одну базовую аналитическую модель, разработанную великим (совершенно серьезно) американским ученым, гуру в области управления, Майклом Портером. Это так называемая Value Chain, или «Цепочка создания стоимости».
Модель в общем виде состоит в том, что вся отрасль – от заготовки сырья – до потребления конечной продукции (а при необходимости – и ее гарантийного обслуживания) представляется как цепочка, состоящая из отдельных звеньев – например, заготовки сырья, первичной его переработки, доставки на завод, хранения на складе, вторичной переработки, упаковки, хранения на складе, доставки, маркетинговой поддержки при продаже… и так далее. Каждое из звеньев добавляет немного стоимости к конечному продукту.
Эта модель является одним из основных инструментов стратегического анализа издержек в отрасли – и, в том числе, конкурентоспособности отрасли.
И один из важных выводов, к которым приводит эта модель, состоит в следующем: Если в целом конечная продукция является конкурентоспособной, и суммарная прибыль по всем звеньям цепочки является приемлемой, то для нас может не иметь значения убыточность отдельного звена цепочки.
Приведем несколько примеров.
Возьмем, например, фанерный завод. Вначале покупают делянку, потом древесину рубят, потом очищают от коры и веток, потом везут на завод, потом уже ее перерабатывают и делают фанеру, потом эту фанеру продают (и доставляют покупателю). Так вот, если все это делается в рамках вертикально интегрированной компании – т.е., от момента заготовки леса до момента продажи фанеры все контролирует один собственник, - то заготовка древесины, доставка ее на завод и даже сам процесс производства могут быть планово убыточными (это уже крайний вариант) или же на нулевой рентабельности (обычный, нормальный вариант). Лишь бы конечная прибыль от продажи все убытки покрывала, и еще оставалось.
Другой пример. Крупный химический вертикально интегрированный холдинг. Предприятия холдинга закупают нефть, сначала перерабатывают ее в базовые продукты оргсинтеза, потом проводят более сложный синтез, и наконец некоторые из предприятий холдинга из полученных органических соединений производят шины.
Так вот, владельцам холдинга совершенно безразлично, какова рентабельность производства шин. Для них главное – объем продаж. Потому что «зона прибыли» у них находится в оргсинтезе, и главное для них – продать как можно больше шин, в которых уже заложена требуемая норма прибыли.
Или перенесемся к нашим незалежным оранжевым братьям «на Украину». Где расположен Донбасс, в котором, непонятные для оранжевых братьев шахтеры зачем то залезают в убыточные шахты и добывают убыточный уголь. Очевидно, по глупости. И приходится молодой оранжевой республике выплачивать этим шахтерам дотации. Лучше, наверное, эти шахты прикрыть. Помнится, «Гайдар с Чубайсом» тоже советовали нам прикрыть нашу угольную промышленность. Но странное дело, почему-то несколько лет назад за хорошие шахты и разрезы некоторые «олигархи» начали вести войну похлеще, чем за золотые прииски и нефтяные скважины. Неужели тоже по глупости?
А как вы думаете – откуда у молодой, но гордой оранжевой республики берутся средства на дотации шахтерам? Наверное, западноукраинские крестьяне зарабатывают? Ан нет. Основной продукт экспорта и основной источник средств для бюджета Украины – это черная металлургия. Цены на металл сейчас во всем мире очень высоки и падать не собираются. А построенные еще при Российской Империи заводы в Новороссии – Донецке, Кривом Роге , - исправно выплавляют сталь, которую потом и продают украинские бизнес-группы в Китай, Европу и вообще по всему миру. Потом они платят – уж как с них требуют – налоги, и этих налогов хватает и на дотации шахтерам, и на дотации «трудолюбивым» львовским селянам, и на коррумпированную власть.
Но вот что интересно. Если сейчас донецкие шахты прикроют – а для того есть немало причин, и разорить донецких конкурентов Ющенко хочет, и помогшие ему прийти к власти поляки лоббируют продажи своего польского угля, - так вот, если донецкие шахты закроют и металлургам придется закупать польский уголь – то это ударит уже по самим металлургам. И прибыли у них будет меньше, и налогов они платить тоже будут меньше. Так что никто ничего не выиграет.
А сейчас выходит так, что хотя добыча угля и убыточна, но за счет низких цен на уголь вся цепочка создания стоимости в украинской черной металлургии создает достаточную прибыль, и это в том числе позволяет покрывать убытки угольной промышленности и еще остается…
Итак, мы видим, что прибыльность или убыточность отдельного звена в рамках всей цепочки создания стоимости в отрасли не имеют большого значения, если отрасль в целом прибыльна, и есть эффективный механизм перераспределения части прибыли для покрытия убытков в «слабых» звеньях.
Вообще способы распределения прибыли по цепочке являются одной из важнейших задач руководства вертикально интегрированных компаний, позволяя им существенно сокращать издержки и получать ОБЩУЮ прибыль.
Вернемся же теперь к нашему сельскому хозяйству. Чтобы оценить его конкурентоспособность, нам стоит для начала представить всю цепочку создания стоимости в этой отрасли.
А начинается эта цепочка с закупки семян и саженцев, удобрений и кормов, машин и запчастей к ним, а главное – ГСМ, горюче-смазочных материалов. А заканчивается она в магазине, когда мы покупаем кабачковую икру и ветчину в натуральной оболочке.
Я уверен, что многие из читающих испытали бы «культурный шок», если бы узнали о том, по каким ценам закупается у крестьян молоко, мясо или пшеница. Разрыв между закупочной и конечной ценами действительно очень велик, и в большинстве случаев «добавленная стоимость» связана не с действительным процессом производства, а с наличием очень большого числа посредников. Каждый из них только за сам факт своего посредничества делает наценку никак не менее 20-30 %, так что сумма набегает довольно значительная. Кроме того, сама по себе логистика этого процесса оставляет желать лучшего. Если вновь проанализировать «цепочку создания стоимости», то выяснится, что в процессе движения сельхозпродукции от места сбора к месту переработки и потом непосредственно к потребителю возникает много совершенно лишних затрат, связанных только с неэффективностью этого логистического процесса.
Даже в тех подотраслях сельского хозяйства и пищевой промышленности, где сложились крупные вертикально интегрированные компании (т.наз.ВИНК), работающие с крупными же торговыми сетями, ситуация также не сильно изменилась в положительную для жителей села сторону. Как правило, ВИНК диктуют сельхозпроизводителям заниженные цены, т.к. являются едва ли не единственными платежеспособными покупателями сельхозпродукции в определенном регионе. Это – так называемая монопсония, зеркальный случай монополии, когда условия диктует единственный покупатель. Но затем уже ВИНК, в свою очередь, приходится сталкиваться с ценовым диктатом со стороны своих потребителей – крупных торговых сетей. В результате большая часть добавленной стоимости приходится на ВИНК и на торговые сети, а собственно сельхозпроизводителям остается только малая часть.
Вообще, говоря о «неконкурентоспособности» сельского хозяйства, следует сказать еще и о следующей вещи. В конце 90-ых специалисты, привлеченные самой авторитетной консалтинговой компанией в мире McKinsey, проводили анализ российской экономики и основных барьеров для роста в ней. Ключевой вывод, который они сделали на основании анализа ряда отраслей, состоял в том, что главным барьером для роста является отсутствие справедливой конкуренции и монопольные ограничения на разных этапах и на разных рынках.
Это в полной мере относится и к сельскому хозяйству. Несмотря на то, что на уровне производства сельхозпродукции конкуренция между сельхозпредприятиями огромная, на уровне оптовой и розничной торговли продуктами ее переработки степень монополизации и различных рыночных ограничений очень высока, и связана иногда с коррумпированностью региональных властей, иногда с определенными лоббистскими возможностями крупных бизнес-групп, а иногда и с откровенным криминалом.
К сожалению, от этой монополизации больше всего страдают как производители сельхозпродукции, так и ее потребители.
Но дело, разумеется, не только в этом.
Вот, как минимум, еще три фактора, которые существенно подрывают «конкурентоспособность» сельского хозяйства.
1. Постоянный рост стоимости ГСМ, оборудования, запчастей, химикатов, и т.п., т.е.. закупаемых сырья, материалов и оборудования.
2. Высокая степень сезонности в сельхозпроизводстве, приводящая к значительным кассовым разрывам.
3. Низкая эффективность большинства предприятий.
Что касается ГСМ, запчастей и других материалов и оборудования, то с этим фактором все очень просто. За последние годы стоимость ГСМ выросла в разы, гораздо быстрее, чем стоимость сельхозпродукции. Это же относится и к другим закупаемым материалам. Дисбаланс цен не только подрывает финансовую устойчивость предприятий, но и приводит к тому, что это предприятия все меньше используют удобрений, применяют устаревшее и изношенное оборудование и вообще используют малокачественные, дешевые материалы, что неминуемым образом отражается на эффективности производства.
Сезонность проявляет себя естественным образом. Для предприятий растениеводства особенно критичен разрыв между «посевной», когда необходимы большие затраты, «уборочной», когда затраты (прежде всего за счет ГСМ и электроэнергии) возрастают еще больше – и моментом поставки собранных пшеницы, овощей и т.п. и получения денег. Пользуясь крайней нехваткой денег у хозяйств в августе – сентябре, посредники скупают у предприятий зерно и другую сельхозпродукцию в полном смысле слова за бесценок. Исправить ситуацию можно было бы очень легко – во всем мире практикуется кредитование сельхозпредприятий на период от посева до уборки. Везде – но не в России. Другим важным моментом было бы оборудование предприятий подготовленнымии складскими помещениями для хранения запасов сельхозпродукции – но, опять же, денег на это у хозяйств нет, а получить долгосрочные кредиты под приемлемые проценты им весьма сложно.
Для предприятий, производящих мясную и молочную продукцию, на первый взгляд, сезонность не так выражена. Тем не менее здесь тоже играет значение разрыв между затратами на выращивание скота (птицы) и получением денег за мясо. Здесь также проблему составляет недостаток кредитных ресурсов. В производстве молока сезонность создает больше проблем, летом молока много, но цены на него существенно падают, зимой цены выше, но и коровы соответственно дают намного меньше молока. Опять же, здесь ситуацию могла бы решить некоторая «интеграция» вперед – с организацией на молочных хозяйствах производств по первичной переработке молока, или хотя бы условий для его пастеризации и хранения в течение некоторого срока – но и здесь нехватка денег у хозяйств не позволяет этого сделать.
Что касается эффективности в сельском хозяйстве, то она, разумеется, также оставляет желать лучшего. Производительность труда в большинстве хозяйств мизерная, воровство очень велико, не меньше и бесполезные потери.
Обоснована эта низкая эффективность тремя основными причинами:
1. Низкое качество управления. Это факт, с которым спорить сложно. Те хозяйства, в которых налажено хорошее управление, чувствуют себя намного лучше по сравнению с общей массой. Помимо всего прочего, низкое качество управления приводит к большому количеству непроизводительных затрат.
2. Воровство. Эта проблема, общая для российской экономики, в сельском хозяйстве приобретает титанические размеры. Поэтому нередки случаи, когда приход на сельхозпредприятие новых собственников, представляющих круги либо «авторитетных предпринимателей», либо бывших «людей в погонах», позволял предприятию без особых усилий и затрат не только перестать быть убыточным, но и работать с хорошей прибылью. Достигалось это исключительно за счет применения соответствующих, привычных «новым собственникам» методов борьбы с воровством на предприятии.
Этот пример вообще заслуживает особого внимания по следующей причине. Одни только репрессивные методы не могли бы принести пользы, если бы не понимание самими работниками того факта, что «воровать в принципе нехорошо». Пока воровство не каралось должным образом, большинство работников его практиковало с тем убеждением, что «все так делают». Однако когда это воровство стало пресекаться, работники довольно быстро согласились с тем, что «воровать нельзя». Итак, пример показывает, что при определенном стимулировании со стороны руководства предприятий, можно и должно опираться на определенные моральные и этические ценности сотрудников.
3. Устаревшие и несовершенные технологии и оборудования. Эта проблема начинается с низкокачественного зернового материала и удобрений, технологии подготовки почвы к посеву, нехватки нормального племенного скота и птицы, и заканчивается технологиями уборки и переработки. Машины и оборудование чрезмерно энергоемки и потребляют слишком много энергоносителей, скот и птица находятся в непригодных помещениях, значительная часть зерна и овощей теряется в процессе сбора и т.п. Техническое и технологическое перевооружение и переобучение сельскохозяйственных предприятий, также как и вышеупомянутая борьба с воровством, позволили бы в разы увеличить продуктивность этих предприятий. Но, как ранее уже было сказано, все «упирается» в отсутствие денег, и, не в меньшей степени, в отсутствие желания и навыков.
К сожалению, дурную службу во многих хозяйствах играет еще и ложно понимаемые «патриотизм и лояльность» по отношению к своему предприятию. Конечно, можно понять руководителя бывшего совхоза, проработавшего на нем несколько десятилетий и не желающего даже слышать о каких-либо недостатках или слабостях своего предприятия. Но для самого хозяйства такая позиция ничем не лучше, чем позиция какого-нибудь новоназначенного «эффективного менеджера» с университетским образованием и полным отсутствием практического опыта в отрасли, видящего во всем одни только «источники издержек», от которых срочно нужно избавиться. А результат в обоих случаях, как правило, один и тот же: потеря предприятием остатков своих конкурентных преимуществ и быстрый путь к разорению. Только разумная и взвешенная оценка реального потенциала, конкурентных преимуществ и проблемных зон предприятия может позволить разработать реальный план выхода из кризиса – но, к сожалению, даже в последние годы это редкость.
При всем том, что было сказано выше, следует особо отметить еще один факт. Как бы то ни было, в сельском хозяйстве действуют не только рыночные законы. Нет ни одной развитой страны мира, в которой сельское хозяйство было бы оставлено только на волю рынка. Даже в США, где, как нас уверяют российские либералы, экономика является «абсолютно рыночной», и где действительно степень экономической свободы во многих отраслях одна из самых высоких в мире – по сравнению с большинством стран Европы, например, - именно в сельском хозяйстве уровень государственной поддержки исключительно высок.
Происходит это по двум основным причинам, каждая из которых сама по себе для нормального государства может быть более весома, чем «экономическая целесообразность».
Причина первая состоит в том, что село – это не просто «фабрика по производству хлеба и молока». Село – это образ жизни, который во всех странах и во всех культурах, от античной до современной американской, признается как наиболее традиционный, патриархальный, определяющий национальные особенности и привычки, и, в определенном смысле, сохраняющий «культурный код» нации. Именно поэтому и в США, и во Франции, фермеры, демонстративно сжигающие иностранные продукты и требующие поддержки со стороны государства, пользуются полной поддержкой со стороны основной массы населения. Напрасно сторонники свободного рынка с дипломами Гарварда или ENA пытаются убеждать население в том, что фермеры живут за счет налогоплательщиков, и что лишение фермеров господдержки объясняется заботой о кошельке потребителей, - усатый, пахнущий навозом и сеном фермер с вилами привлекает куда больше симпатий, чем очкастый и лысеющий экономист в дорогом костюме, а вкус настоящего французского сыра и хлеба невозможно заменить резиновым евробатоном и таким же резиновым бесвкусным евросыром стандартного «молочного» цвета со стандартным вкусом «растительных сливок».
К сожалению, нашим согражданам в этом смысле далеко для европейцев – свой брат колхозник в телогрейке и с лопатой, при всех своих невзгодах все еще производящий нормальные съедобные продукты, практически не испорченные «гнусной химией» не производит на них такого благоприятного впечатления, как гладко говорящие телеумники, уже по нескольку раз приложившие свою руку к созданию трудностей для населения, и готовящиеся к новому этапу своей работы.
Но именно в силу первой причины в США никогда ни при каких обстоятельствах государство не позволит окончательно разорить оклахомских фермеров, даже если они абсолютно неконкурентоспособны по сравнению с непритязательными и трудолюбивыми китайцами.
Другая составляющая «первой причины» состоит в том, что высокий уровень производительности труда в современной экономике в принципе высвобождает большое количество рабочей силы из основного производства в такие сектора, как: образование и наука, сфера услуг, здравоохранение, социальное обеспечение и т.п. Таким же образом и сельское хозяйство позволяет обеспечить работой большие массы населения, проживающие в «сельских районах», так что они не создают излишнего давления на рынок труда. Если бы в сельском хозяйстве США в полной мере восторжествовали бы рыночные отношения, то значительная масса работоспособных, но не подготовленных к смене образа жизни людей осталась бы без работы, и это могло бы создать очень большие социальные и политические проблемы для федеральных властей.
Вторая причина в чем-то схожа с первой. Разумеется, гигантская и процветающая экономика США позволяет этой стране завозить любые продукты и полностью отказаться от своего сельскохозяйственного производства. Но безопасно ли делать это? В свое время бурно растущая и развивающаяся Великобритания достигла такого экономического состояния, что большая часть пищевых продуктов закупалась ею за границей, а «внутреннее» сельское хозяйство не могло бы в полной мере обеспечить потребности населения в питании. В силу этого Британия была исключительно уязвима с точки зрения поставок продовольствия: именно по этой причине и Гитлер, и Наполеон в качестве основы своей военной стратегии против Британии полагали блокаду острова с моря, что по их замыслу в короткое время должно было привести страну к голоду и капитуляции. Для противодействия этому Британии приходилось содержать гигантский военно-морской флот, выплачивать огромные компенсации союзникам за военную помощь и т.п. Для того, чтобы избежать подобной судьбы, всерьез заботящие о своей национальной безопасности, в том числе и продовольственной, Соединенные Штаты строят свою национальную экономику таким образом, чтобы «в случае чего» иметь все необходимые ресурсы поблизости и выжить в условиях изоляции. Они думают о своем будущем, а мы?
Таким образом, государственная поддержка сельского хозяйства в США обусловлена и политически, и социально, и с точки зрения национальной безопасности.
Я уж не буду говорить о роли государства в сельском хозяйстве стран ЕС или Японии. Желающие могут сами подробно изучить этот вопрос – материала больше чем достаточно.
И теперь мы вернемся к судьбе наших российских сельхозпредприятий. Почему же они оказались настолько неконкурентоспособны и неэффективны в условиях рыночной экономики?
Потому что глупо ожидать чего-то иного от предприятий, которые создавались и развивались в условиях совершенно иных, в условиях централизованного планирования и 100%-ной государственной собственности на «средства производства». Фактически, предприятия оказались в роли необстрелянных курсантов летного училища, которые до того летали только на «кукурузниках», а их посадили за штурвал современного реактивного истребителя четвертого поколения и велели вступить в бой с обстрелянными асами. Разумеется, кто-то чудом выжил и отбился, но большинство вот-вот «падет смертью храбрых».
Конечно же, сельское хозяйство надо переводить на рыночные рельсы. Но тогда уж, извините, будьте любезны создать и «рыночную инфраструктуру» для этого.
Иными словами, государству бы стоило построить нормальные дороги в сельской местности, полностью газифицировать ее, обеспечить предприятиям доступ к «длинным» деньгам для обновления производственных фондов и, соответственно, технологий, и «коротким деньгам» для элиминирования сезонных факторов, разработать и реализовать программу обучения и переобучения «менеджеров» и специалистов сельскохозяйственных предприятий, определить меры государственной поддержки и условия их предоставления – а уже после вводить «рыночные отношения» в сельском хозяйстве.
Увы, так не получилось сделать во время первого этапа «рыночных реформ». Так давайте хоть сейчас сделаем это, перед вступлением в ВТО. Иначе мы рискуем навсегда потерять очень и очень многие наши сельхозпредприятия. А это значит, что мы потеряем село и … таким образом – собственно русский народ. Понятно, что Герману Оскаровичу Грефу все это неважно – по сравнению с экономией средств государственного бюджета и снижением бюджетных расходов. А после-де таджиков навезем, они все сделают.
С Грефом все ясно – глупо было бы ожидать от него другой позиции. А нам, выходит, тоже все равно?
В заключении – такая полуанекдотическая история из жизни. Один мой знакомый вступил в КПСС во второй половине восьмидесятых. После чего впервые в жизни попал на партсобрание в родном институте. Для неподготовленного мозга все это оказалось слишком сильным ударом. В конце концов парень вышел «на трибуну» и сказал: «Товарищи, какой ужас!? Я так думал, что я вступил в партию! А сейчас я понял, что вступил в г***о!»
Я рассказал эту историю к тому, что мы сейчас собираемся вступать в ВТО. Сама по себе ВТО – это не плохо и не хорошо. Однако мы сами можем создать себе такую ситуацию, при которой вступление в ВТО будет означать одновременное вступление во что-то иное…
Итак, подведем итоги.
Что же можно сказать о конкурентоспособности сельского хозяйства в России:
1. На сегодняшний день сельское хозяйство в России ceter paribus (при прочих равных условиях) предрасположено к убыточности в силу занимаемого сельхозпредприятиями места в «цепочке создания стоимости» в отрасли. При этом, в то же время, работа российских сельхозпредприятий позволяет создавать значительную добавленную стоимость на других элементах «цепочки создания стоимости», в частности, в переработке и на разных уровнях торговли пищевой продукцией (крупнооптовой, мелкооптовой, розничной).
2. В значительной степени неконкурентоспособность сельхозпредприятий обусловлена общими крайне неблагоприятными условиями для развития бизнеса в этих отраслях в Российской Федерации. Ключевой проблемой здесь является неразвитость финансовой инфраструктуры.
3. Большинство сельхозпредприятий являются неэффективными по причине низкого уровня подготовки управленцев, низкой квалификации персонала и воровства, устаревшего оборудования и технологий.
Почему нам надо сохранять наше сельское хозяйство:
1. Сельское хозяйство позволяет занять значительное количество населения, более того, оно может при определенных условиях, которые должно создать государство, стать существенно более конкурентоспособным и эффективным и внести значительный вклад в экономический рост в России. Более того, без развития собственного сельского хозяйства удвоение ВВП становится практически невозможным.
2. Собственное сельское хозяйство обеспечивает продовольственную безопасность Российской Федерации и при этом гарантирует защиту нашего населения от недоброкачественных пищевых продуктов иностранного производства, сделанных с применением большого количества вредных химикатов, из генетически модифицированных продуктов, или просто не удовлетворяющих должному уровню качества, но лоббируемых правительствами стран – изготовителей.
3. Собственное развитое сельское хозяйство обеспечивает самобытный жизненный уклад для населения большинства территорий Российской Федерации и обеспечивает сохранение и воспроизводство национальной культуры и генофонда как русской нации, так и других коренных народов России.
Пример тех регионов, где ведется целенаправленная поддержка сельского хозяйства со стороны региональных властей – Белгородской области, Республики Татарстан, Краснодарского края - показывает, что в этом случае на базе сельхозпредприятий могут быть созданы вполне конкурентоспособные рыночные субъекты национального масштаба, конкурирующие на равных с иностранной продукцией. Кроме того, как уже было сказано выше, такая поддержка позволяет одновременно решить и основные социальные проблемы в сельской местности. Разумеется, речь идет о разумной господдержке. Очевидно, что в регионах Черноземья или Юга России гораздо больше условий для развития сельского хозяйства, чем в регионах, например, Центрального и Западного Урала, или Северо-Запада России, где речь вообще может идти о значительном сокращении растениеводства и сконцентрированной поддержке отдельных направлений в растениеводстве и животноводстве, традиционных для данной местности. Но, например, для Северного Кавказа развитие сельского хозяйства может и должно стать основой для экономического подъема территории. При этом не будем забывать и о том, что в восемнадцатом-девятнадцатом веках, с использованием примитивных технологий, монастырские хозяйства на Валааме, Соловках и даже в Печенге выращивали хлеб и овощи, а некоторые крестьяне в парниках и теплицах из сотового поликарбоната от компании ) ухитрялись выращивать цитрусовые и ананасы на широте Москвы и даже севернее. Т.е., не стоит придавать излишнее значение так называемому «географическому и климатическому детерминизму», который, как иногда кажется, был специально придуман для того, чтобы вредить нормальному развитию экономики России.
Что же может сделать государство для поддержки сельского хозяйства?
1. Обеспечить нормальную финансовую инфраструктуру для развития сельского хозяйства, - т.е., дать большинству хозяйств доступ к «коротким» и «длинным» деньгам.
2. Содействовать переподготовке «менеджеров» и специалистов сельхозпредприятий – необходима своего рода Президентская программа подготовки кадров для сельхозбизнеса.
3. Дальнейшее развитие нормальной физической инфраструктуры – дороги, газификация, строительство жилья и т.п., - в сельской местности.
4. Сделать, наконец, нормальную целевую программу развития сельского хозяйства в России. Так, чтобы в ней были собраны все инструменты и ресурсы господдержки в этом направлении.
Как все это можно сделать – более подробно в следующей статье.
